взгляд в его плен, и сердце почти останавливается, когда вижу, сколько там этого самого желания. Обжигающего. Пробирающегося под кожу. Задевающего струны души. Чего может хотеть миллионер?
Чуть не ляпнула «садист».
– Прямо сейчас – съесть одну маленькую, трясущуюся Мышку, – без утайки говорит он.
Давид Маркович вдруг обхватывает мое запястье стальными пальцами, и я шумно выдыхаю.
Пытаюсь вырвать руку, но с его силой бороться бесполезно. От его прикосновения на коже почти ожог. Но и он ничто по сравнению с тем, когда он мои пальцы насильно заставляет обернуть зачехленный брюками огромный член.
Он и правда кажется почти дубиной. Каким твердым и большим он был.
«Хватит!» – кричу мысленно и отдергиваю руку. Сама не понимая, что делаю, даю ему пощечину.
Вся сжимаюсь в страхе, что мне прилетит в ответ, но Давид Маркович только ухмыляется, даже не дернувшись.
Что это за человек?!
– Мышка не хочет быть съеденной, – почти рычу, когда понимаю, что мстить он не намерен, и все-таки встаю сама. И теперь недолго, но смотрю на этого извращенца сверху вниз.
Ладонь все еще жжет, и я прижимаю ее к груди.
Он чуть кривит губы и ловко поднимается во весь свой немаленький рост.
Нависает, подавляет, проникает в самую суть, доставая на поверхность все то грязное, что я когда-то спрятала.
– Хочешь. Хочешь быть съеденной.
– Неправда, – шепот на грани.
– Проведем эксперимент?
Что? Меня парализует от его взгляда, что все ближе. Я, не двигаясь, зачарованно смотрю в его затемненное лицо.
И вдруг чувствую, как меня толкают чуть повыше груди, прямо в стену.
– Что вы…
– Замолчи.
Его рука с груди медленно поднимается вверх, пока глаза внимательно следят за реакцией на лице.
Где мой чертов инстинкт самосохранения? Почему я не бегу от него со всех ног, а стою и чувствую, как кончик его большого пальца прочерчивает обжигающую линию по ключице, потом выше по ямочке на шее. Почему сердце ходуном, рваное дыхание и набухшая сладостным томлением грудь?
Давид Маркович вдруг давит на ямочку. Срывает с моих губ хриплый стон и обхватывает тонкую шею стальными пальцами.
Чуть придавливает, наклоняется, как будто хочет послушать, что я скажу. Смотрит на губы.
Но я не могу говорить. Тело наливается свинцом, в голове все еще пусто. В груди горячо от выпитого шампанского, а сама я словно между двух бетонных плит, в коконе безопасности.
И эта смесь ощущений заставляет меня задыхаться, прогибаться под невиданной властью, что неожиданно приобрел надо мной этот человек.
Так быстро. Слишком быстро.
Он переводит взгляд с моих губ на глаза и ныряет туда, заставляя меня захлебываться страхом и странным ноющим трепетом.
Я буквально забываю обо всем, находясь во власти острых чувств, пропитавших как лекарство все еще дрожащее тело.
Он
