головой, он ведь, как ангел, появился из ниоткуда в момент, когда я захлебывалась от отчаяния. И вот этот посланник небес запросто болтает со мной…
– Я Эмма, – тихо сказала я.
– Эмма? – переспросил Александр, – такое имя есть в России?
Он не первый, кто спрашивает.
– Ну, есть ведь Алла, Анна, Нелли, – я как будто оправдывалась, – вот и Эмма есть.
– Необычно.
Александр откинулся на спинку стула и принялся неспешно рассматривать кухню. Я так и уставилась на него: никакой паники, ни грамма страха.
– Саша? – позвала я.
Серые глаза сощурились:
– Если бы мне хотелось, чтобы меня звали Сашей, я бы так и представлялся. Не нравится имя Александр, зови меня по фамилии.
– Ладно.
Я все смотрела и смотрела на него, ожидая хоть каких-то признаков беспокойства.
– Ты испугался – из-за всего этого? – я кивнула в сторону окна.
– Нет. Даже интересно.
– Ин-те-рес-но? – я выговорила это по слогам, чувствуя, как меня накрывает волной ярости – нетипичного для меня чувства, – столько людей погиб…пострадало! А ты…моя мама там, где-то, одна…а тебе – интересно?!
Я вдруг начала икать. Воздуха не хватало. Паника снова и снова билась внутри черепа.
– Эй! Эмма! Смотри на меня!
Меня как будто душили пакетом – не вдохнуть – ни выдохнуть, и видно, как сквозь пленку.
Вдруг из колодца меня выдернул резкий удар. Кажется, по щеке. У губ появился стакан с водой. Глоток, еще один… стало намного легче, и – о, чудо! – паника отступила. Я не знала почему, но чувствовала – больше она не вернется. По крайней мере, не в том объеме, чтобы накрыть меня лавиной.
– Слушай, прости, – сказал Александр мягко, – я чувствую все не совсем так, как другие люди. Как же объяснить? Я скептик. Циник. Пофигист. Называй как хочешь, но суть в том, что я неэмоционален. Кучка «отмороженных» для меня не такое уж большое горе.
– Но они же люди…
– Ну и что.
– Я прозвала их «манекенами» – это все-таки не так унизительно, как «отмороженные». Не говори так.
– Ладно, – он пожал плечами, – хотя, может, как раз я проявил к ним больше уважения, употребив термин, применимый к живым существам.
Я поежилась. Какое-то время мы молчали. Меня тишина тяготила, собеседника – нет. Наконец, я решилась задать вопрос.
– У тебя есть предположения, что случилось с людьми?
– Много. Одно хуже другого.
– И?
– Я думаю, начать надо не с этого вопроса.
– А с какого?
Александр прищурился.
– Скажи-ка, Эмма – который час?
Я бросила взгляд на свои «вечные» часы – они были на моей руке с начальной школы. Часы показывали один час и тринадцать минут. На электронном циферблате эти две цифры – 13:13 – выглядели жутковато.
– Час
