о службе и чинах;По старом рогаче вдовицы плач амурный;
Ворами со столбов отвинченные урны,
Могилы склизкие, которы также тут,
Зеваючи, жильцов к себе на утро ждут, —
Такие смутные мне мысли всё наводит,
Что злое на меня уныние находит.
Хоть плюнуть да бежать…»
«Впрочем, нет! Меня вся эта „пегасия“ не коснётся, вся эта „евтерпомания“, да „эратомания“ не по мне! Меня другие музы обслужат – партийные и сочувствующие, и их будет гораздо больше девяти. И даже противно вспоминать тот стих Пушкина, где он малодушно сетует, что его ничтожество за гробом ожидает, то бишь в могиле. Слухи о моей смерти всегда будут слишком преувеличены, как и слухи о моей жизни. Но тело моё примат моей души (сознания), не рассыплется во прах, а останется вечной опорой моей великой души, великого духа и гениальнейшего мышления! Ну, я же не „мыслящий индюк“, чтобы после глубоких раздумий в суп попасть, а в данном случае – в кабаний желудок! Накось дулю выкуси! Моя дуля – его условная доля! – как мог, подбадривал себя Ильич, вновь и вновь. – Меня должны найти, меня должны спасти!!! Я – Великий вождь, а не моська! Меня трудно не заметить, даже тому, кто не замечает, подчас, и слона!! Должны-то, должны спасти от пасти вепря и прочей напасти, но за этой людской холуйской сволочнёй нужен глаз, да глаз и твёрдая рука. Нужен контроль и учёт, нужно, чтобы они учли, что им всем не поздоровится за своеволие и разгильдяйство! Их разгильдяйство, тупость („тупорылость“) и безответственность, и, в итоге, опоздание, может стоить мне жизни! Но, если я до них доберусь, то это будет стоить им жизни! Свора товарищей моих, мать вашу! Сколько там на часах? Скоро час дня – 13 часов. Что это – „чёртова дюжина“?! „Чёртов час“?! „Час пик“?! „Смертный час“?! А, может быть, „Добрый час“ и „Звёздный час“?! Час-то обеденный, но не для кабана ли?! Клыки обломает!!! Дух мой крепок, а опора тела, отнюдь не „липовая“, вверх вознеслась, и корни пустила вглубь не на словах, а на деле! А кабану такого дела в жизни не провернуть, не сокрушить, не подкопаться…. Пусть дерева я не посадил (только врагов), сына не воспитал, дома не построил, а мне этого и не нужно, итак, всё хорошее в стране – моё, а всё плохое выпало на долю моих врагов!! И так будет во всём мироздании! Да, при коммунизме всё будет бесплатно, но это не означает, что за всё заплатит бес, за всё жестоко поплатятся наши враги!!!» – мечтал надеждой окрылённый, но не крылатый Ильич. «Коммунизм – это больше, чем импотенция и фригидность, это нирвана!!! Только отсутствие всяких потребностей и желаний, есть полная мера их удовлетворения в окончательной форме и, по сути!!» – не хуже Сиддхартхи Гаутамы прозрел Ильич, но закрыл на это глаза, дабы не спутать нирвану со смертью, и, с воодушевлением, запел попурри:
Вставай проклятьем заклеймённый
Весь мир голодных и рабов!
Кипит наш разум возмущённый
И в смертный бой вести готов…
Вихри враждебные веют над нами,
Тёмные
