воровали.
Он заплакал без слез, только лицо его исказила гримаса, с непостижимой быстротой сменившаяся десятком других, так что на него больно было смотреть.
– Меня не имеют права арестовывать одного!.. Я не убивал!.. Слышите? Я не…
– Ш-ш! Тише, тише…
Прокурор испугался, что крики Эмиля услышат в коридоре, хотя дверь кабинета была обита войлоком.
– Меня увели из дома в наручниках, будто я…
Неожиданно для всех присутствующих Дюкуп ударил по столу разрезальным ножом и машинально прикрикнул:
– Молчать!
Было это до того неожиданно, что пораженный Маню замолчал и тупо уставился на следователя.
– Вы находитесь здесь, чтобы отвечать на наши вопросы, а не для того, чтобы разыгрывать непристойную комедию… Вынужден призвать вас к благоразумию…
Эмиль, нетвердо стоявший на своих по-мальчишески тонких ногах, пошатнулся, над его верхней губой и на висках заблестели капли пота. Шея его сзади напоминала цыплячью.
– Вы не отрицаете, что позаимствовали, – видите, как вежливо я с вами говорю, – чужую машину, чтобы отвезти своих приятелей за город. Машина принадлежала помощнику мэра, и по вашей неопытности или потому, что вы находились в состоянии опьянения, произошел несчастный случай.
Насупив брови и хмуря лоб, который прочертили три складки, Эмиль вслушивался в слова следователя, но ничего не понимал. Слова доходили до него с трудом, были просто набором звуков, лишенных всякого смысла, даже слово «машина» не дошло до сознания. Фразы были слишком длинные, Дюкуп слишком спокоен, слишком сух и прям, слишком подозрителен.
– Нужно заметить, что до того дня, вернее, до той ночи о юношах, ставших впоследствии вашими друзьями, в городе не было никаких разговоров и у них не было никаких неприятностей.
Эмиль снова оглянулся. Его взгляд встретился со взглядом Лурса, который сидел в самом темном углу кабинета около камина в стиле ампир.
Маню по-прежнему ничего не понимал. Барахтался в какой-то жиже. Искал точки опоры. Взгляд его говорил: «Что вы еще выдумали?»
– Обернитесь ко мне и соблаговолите отвечать на вопросы. Давно вы работаете в качестве продавца в книжном магазине Жоржа?
– Год.
– А до того?
– Учился в школе.
– Простите, простите! А не работали ли вы некоторое время в агентстве по продаже недвижимого имущества на улице Гамбетты?
На сей раз мальчик яростно оглядел их всех и крикнул:
– Да!
– Не скажете ли вы нам, при каких обстоятельствах вы ушли из агентства?
Мальчишка вызывающе вскинул голову. Он весь словно застыл, с головы до ног.
– Меня выгнали! Да, выгнали! Точнее, господин Гольдштейн, плативший мне двести франков в месяц при условии, что я буду разъезжать по их делам на своем собственном велосипеде, выгнал меня потому, что в так называемой малой кассе оказалась недостача в
