кто на чемодане, а кто на корточках.
И среди привычного перезвона вдруг сначала еле слышно, а потом всё отчётливее послышался какой-то вой или даже рёв. Мы переглянулись напуганные, а соседняя тётка-комментатор спокойно сказала: то ревут недоеные коровы, накануне в сельпо привезли коньяк, и доярки третий день пьют.
Уже позднее, вспоминая этот эпизод, я часто думал, когда же было страшнее: сначала, когда рёв неизвестно кого, или когда известно, что это коровы, вымя которых так распирает накопившееся молоко, что они воют смертным рёвом. Наверное, всё-таки второе, когда известно, что любое живое существо тяжело переносит ужасную физическую боль.
В этот приезд бабушка была ещё жива. Когда через несколько лет её не стало, на похороны я приехать не смог: находился в командировке от работы на покосе, а связаться с нами можно было только по рации по понедельникам, и родители уехали на похороны одни.
В моей памяти бабушка Мария осталась сгорбленной старушкой: опирается обеими руками на батожок, повязанная в платок и с тепло улыбающимися глазами. Свою любимую единственную дочь я назвал Марией.
ГЛАВА 4. ОТРОЧЕСТВО
Отрочество! Что это такое?
Это жизнь, когда живёшь мечтой,
Полною надежд и без тревоги,
Что произойдёт ещё с тобой.
…
Жаль, отрочество долго не продлится,
Наступит юность – зрелости пора.
И чистый взгляд немного замутнится,
И станет недоверчивой душа.
Итак, наша семья: папа, мама, бабушка Люба, сестра Люда и я – переехала из одной комнаты в бараке на посёлке Медянкино в огромную, многокомнатную квартиру с балконом в городе.
Балкон выходил в те времена на пустырь, затем там построили фундамент дворца культуры ферросплавщиков, наверное, потому что в городе уже были дворцы культуры металлургов – около металлургического завода, железнодорожников – на посёлке Сортировка и энергетиков – на посёлке ГРЭС.
Но со стройкой не пошло, этот заброшенный фундамент простоял более двадцати лет – по весне в котловане мы катались на самодельных плотах, – а уже в новом столетии там построили храм во имя Преображения Господня, а потом и площадь с фонтаном, которая, естественно, получила название «Преображенская».
В первые месяцы после переезда особой мебели не было, только родителям в спальню купили две кровати с новенькими металлическими сетками, на которых мы пробовали прыгать, но бабушка сразу запретила.
В бабушкиной комнате, которая была расположена ближе к кухне, напротив входа в квартиру, поместились её кровать с полуржавыми шариками на спинках с прежней квартиры, плательный шкаф ручной работы из фанеры и дерева, крашеный йодом и когда-то покрытый лаком. С торца шкафа на верхней деревянной перекладине, обрамляющей фанерную стенку, были приколочены несколько гвоздиков,
