был строптив и неприятьем ранил.Но Гарпиям казалось сладкой боль.
И я устал, не понимая правил,
Забыл молитвы и земную роль.
Ночное небо стало мне желанно.
И как-то я заметил на спине
Две крохотные колотые раны
С набухшими ростками в глубине.
Пронзая тело, пробивались крылья…
Придя в сознание к исходу дня,
Я бросился в окно и без усилий
Взлетел к Луне, молчание храня.
Ночное племя приняло меня
Торжественно, как первого из равных.
И был обряд развоплощенья сна
В кругу существ извечно инфернальных.
Царица Гарпий стала мне женой.
И мы скользили на границе яви,
Смущая души и чужой покой
Порой из мести, чаще для забавы…
Но осенью, во время снежной бури,
Не в силах оставаться на лету,
Кружась, как листья в бешеном сумбуре,
Мы рухнули, обнявшись, в пустоту…
В моем рассказе нет ни капли лжи.
Так, видно, было суждено судьбою:
Она – разбилась. Я – остался жив.
Без крыльев. С искалеченной душою…
Назад вернуться я уже не смог.
И много лет, таясь, живу изгоем.
Скажи, зачем, мой милосердный Бог,
Ты знал исход и допустил такое?
1994 г.
АКСИОМА
Вселенная, как падаль, тошнотворно
Исходит гноем безнадёжных строк.
И здесь добавить нечего. Довольно.
Усмешка злая – всё, что я сберёг.
Мучительно перетекает время
По капле из «возможного» в «нельзя».
И стала аксиомой теорема,
Где смертным суждена одна стезя…
1994 г.
«Уже не уйти никуда…»
Уже не уйти никуда.
Но можно просто отсюда.
Оставив дела навсегда,
Искать нечудесное чудо.
Пробраться, минуя столетья
Безумия и страстей,
В Страну, где резвятся дети,
Не ведая взрослых затей.
Смеясь, положить усталость
Беспечности на порог.
И вдруг увидать начало
Каким его создал Бог.
1994 г.
ТЕЛЕФОННЫЙ ОБЕТ МОЛЧАНИЯ
Вздохнув, я включил мобильный.
И увидел твоё сообщение:
«Ты где потерялся, милый?
С нетерпением жду возвращения.
Тоска моё сердце режет,
Люблю. Приезжай ровно в восемь».
И я без малейших задержек
Купил на ближайшем привозе
Прекрасные белые розы,
«Мартель» и головку сыра.
…И вот у дверей квартиры
Стою ослепительным франтом,
Сошедшим с картины Матисса:
Мой левый мизинец унизан
Брильянтами в сто каратов.
На шее цепь золотая —
Потянет граммов на двести,
На ней, напряженно качаясь,
Подвешен гигантский
