вы под эволюцией понимаете изменение внешних форм, – то, да. Это имеет место. Сами посудите, – переходя из одной стихии в другую, разве можно не меняться?
– Вы говорите так, будто сами видели процесс эволюции в действии, – вмешался в их разговор Алексей, засмеявшись. – Почему вы так уверены?
– Потому что мы знаем, что наши прошлые образы сильно отличаются от того, какие мы сейчас…
– Но, – не унимался молодой человек, – откуда вы это знаете?
Ковалев следил за этим ученым диспутом и дивился тому, что эта женщина спорит с гуманоидом, словно это был ее коллега по лаборатории. Едва он подумал об этом, как встретился взглядом с Максом.
– Вы правы, Андрей Владимирович, по-моему, мы чересчур увлеклись. В споре вовсе не рождается истина. В споре рождается ссора, распри, а в итоге каждый остается при своем мнении, думая, что он умнее и знает больше своего оппонента. Не так ли, молодые люди?
Молодые люди, – Алексей и Евгения, – замолкли. Увлеченные разговором, они потеряли ощущение пространства и времени. Алексей даже позабыл, что находится на дне морском, а не на своей кафедре, где преподавал физику студентам, будучи аспирантом последнего курса.
– По-моему, среди нас только один рассудительный человек, который все время контролирует себя, – сказал он, кивнув в сторону Ковалева.
– Все вы достойны, иначе бы не находились здесь, – прозвучал голос Макса.
– Но для чего мы здесь? – спросил Ковалев взглядом.
– Вот, это хороший вопрос, – одобрительно кивнул Макс. – Мы вас собрали, конечно, не для того, чтобы поспорить или похвастать своими познаниями. Мы вас собрали, потому что вы избраны…
– Избраны? – переспросил Ковалев. Евгения с недоумением взглянула на гуманоида.
– Кем и для чего? – осведомился Алексей.
– Для того чтобы ответить на ваш вопрос, я должен задать встречный: обращали ли вы внимание на отверстия, что на моей шее?
– Это похоже на жабры… – заметила Евгения, приглядываясь. – Значит ли это, что вы наполовину рыбы?
– В некотором смысле, да. Мы вернулись к тому, с чего все началось. И это неизбежность.
Ковалев вспомнил советский фильм «Человек-амфибия», который он смотрел в детстве: теперь перед ним сидел самый настоящий «ихтиандр». И тот продолжал:
– Мы привязаны к воде, как вы – к земле. И каждый день мы выходим в открытое море, чтобы плавать. Мы находимся в воде по восемь часов в сутки…
«Ровно столько же, сколько длится наш рабочий день», – заметил про себя Ковалев, снова позабыв, что в этом необычном коллективе, в котором он теперь находился, нельзя ничего утаить.
Макс с улыбкой на губах взглянул на него.
– Так вот, находясь в воде, многие из нас испытывают чувство, подобное озарению. Вы наверняка тоже такое переживали…
– Да, мне это чувство знакомо, – сказал Алексей. – Пару своих теорий
