внятного.
Его спутники, между тем, тоже просыпались, один за другим. Мужчины поднимались, отряхивались, сбрасывая с себя одурь ночи, освобождали тело от лишнего и тихо переговаривались. Двое ушло за водой – Бын объяснил им, где её здесь можно найти – другие занимались обычными утренними делами. На него не смотрели вообще. Теперь, отдав роду последнее, что ему принадлежало, он прекратил быть одним из них окончательно. Ранее его могли называть «мертвым», но, все-таки, обращались, теперь же не называли никак. Он для них просто уже был не здесь. И, завернувшись в колючую, затвердевшую от ночной прохлады шкуру, раздвинув ноги, чтобы не касаться бедрами раны, Тесугу вслушивался в обрывки их разговоров.
Вскоре он понял, что говорят мужчины о людях по соседству с ними. Оказалось, они уже знают, где разбили лагеря другие отряды. Ночью, пока он дрожал от холода и боли, сородичи приметили их костры. Ну, конечно, иначе и быть не могло – сейчас, в равный день, роды с разных концов земли отправляют сюда своих посланников. Но цель их прибытия остается неизвестной для посторонних. Должны ли они привести меченого, вроде него, чтобы пролить его кровь, хотят ли просить об избавлении от терзающих тело духов, ищут ли совета ушедших, или желают говорить с мудрыми по иной причине – все это знают только люди самого рода и их неспящие. Но это не значит, что друг с другом нельзя общаться.
…тоже их видели, – донесся до него чей-то возбужденный голос, – когда шли мимо леса. Их следы…
– Я не верю людям с плоскогорий, – прервал его другой, кажется, это был Егд, – их речь звучит так, словно у них камешки за щеками, и они красят тело. Такие могут сказать все, что захотят, и…
– Когда Люди Камня будут здесь, мы должны спросить о немых, – заговорил кто-то третий, и Тесугу вздрогнул.
Люди камня – нельзя не подойти к Обиталищу Первых и не услышать об этом странном племени, и как всегда, упоминание о них вызвало разные чувства. Их не любили, им завидовали и боялись – но так же с нетерпением ждали встречи с ними, ведь они могли принести самый редкий камень или искусно сделанные предметы из него. Кроме того, с ними всегда появлялись Первые – не те, кто были изначально, но их воплотившиеся в плоти и крови потомки, говорившие с теми, кто был изначально.
При мысли о Первых он остро вспомнил то, что видел вчера с кручи. Застывшие вдалеке силуэты, словно окаменевшие языки гигантского костра – странное сравнение пришло на ум, место гнева Эцу. Те, что отнимут его жизнь. При мысли о том, что случится этой ночью, на него будто обрушилось что-то невыносимо тяжелое и душное, и тело жалобно застонало. Живот отчаянно требовал пищи, и, еще больше, воды, ноги, разбитые о камни, ныли, и жгло раскаленным угольком обрезанную мужскую плоть. Он попробовал сглотнуть, но не смог, слишком пересохло горло.
Это было уже чересчур, и Тесугу вдруг ощутил, как тихо, без слез, стонет и всхлипывает.
– Этой ночью тебе откроется тайна Первых, – услышал он голос откуда-то
