в остывающем вечернем воздухе. От долгого пути хотелось пить – гложущее, томящее желание. Сравниться с ним могли, наверное, только те мгновения, когда он видел, как сестры Егда обмывали тела в наполненном по весне ручье, и его пах сводило от сладкой боли…пока Егд не застал его за подглядыванием, и не украсил единственным большим шрамом.
Тесугу остановился и прислушался, пытаясь понять, куда теперь идти. Воду можно услышать, учил его старый Бын, который считал, что даже мертвого надо научить чему-то полезному – и множество признаков позволяли почувствовать, что водная порода рядом. Узкий ручей, таящийся в почти невидимой глазу расселине, или влажное место, где воду можно выпустить из-под земли. Ничего, а ведь он уже отошел так далеко от своих. Потеряться, впрочем, он не боялся – похожая на проломленный бычий череп гора, на которую ему указывал Бын, темнела впереди, там он с другими и встретится.
Юноша опять огляделся, и вдруг что-то словно скользнуло на краю поля его зрения, оставив чувство чужого присутствия. «Ты почуял одного из братьев» – говорили старые охотники, и Тесугу, хотя и не был охотником, сейчас понимал, что они имели в виду. Он увидел что-то, но лишь очень искоса, скорее движение. Что?
Он в несколько шагов достиг большого валуна, окруженного чахлыми кустиками травы, и постарался забиться в его тень. Движение было сбоку, сейчас посмотрим… Юноша сам не знал, что ожидал увидеть – может гордую рогатую голову антилопы, или бороду горного козла, печальную морду кулана или…
Это был человек.
На гребне горы теперь совершенно явно виднелся силуэт человека, отчетливо чертившийся в вечернем свете. Он, кажется, не видел Тесугу, потому что смотрел против света – и, несколько раз поведя из стороны в сторону головой, исчез.
На самом деле, не было так уж удивительно, что охотники из других родов тоже идут к Обиталищу Первых – люди сейчас сходились туда издалека, это он знал. И, скорее всего, они не проявят враждебности к тому, кто идет туда же – хотя, из-за его злосчастной губы, едва ли пригласят разделить с ними еду. Но что-то, чего он не мог для себя истолковать, насторожило его в этом человеке. Он видел его слишком быстро, бегло и издали, чтобы суметь описать, но с ним что-то было не так. Чувствуя, как гулко стучит в груди, Тесугу еще раз внимательно оглядел склон. Никого и ничего, только валуны, обломки скал, кривые деревца. Но люди где-то рядом.
Сейчас разумнее всего было бы отправиться искать свой лагерь, чтобы… чтобы что? Он не нашел воду. Он видел других людей, но даже не может рассказать, кто это и как выглядит. Вернуться так – значит, еще раз дать всем понять, что мертвый ни на что не способен. И таким ли его отпустят в нижний мир?
Тесугу встал и, еще раз настороженно оглядевшись, двинулся вдоль склона холма. Он уже понял, как не попасться на глаза людям по другую сторону холма, кем бы они ни были.
Вечер медленно разливался в небе, перекрашивая его, словно тело танцующей матери перед ночными бдениями, но еще не стемнело по-настоящему. В неровных, будто рваных потоках
