лице появилась спокойная самодостаточность, сменившая надрывный юношеский запал. И всё же она по-прежнему выглядела на семнадцать лет. Почему? Неужели время над ней не властно? Или она перехитрила его, как перехитрила свою судьбу?
– Ну же, мисс, ступайте. В восьмом ряду есть свободное место.
Но Кимберли испуганно шарахнулась назад. Её бледность встревожила миссис Роулендс.
– Что с вами, мисс, вам дурно?
– Как она здесь оказалась?
– Кто?
– Гиена.
Миссис Роулендс поправила пенсне, недоверчиво посмотрела в зал и тут же облегчённо вздохнула.
– Бог с вами, мисс, откуда ей тут взяться? Последнего волка в нашем графстве пристрелили полвека назад. Помнится, я была тогда ещё девочкой. А о гиенах мы и слыхом не слыхивали. Вам что-то привиделось. Должно быть, вы устали с дороги и переволновались. Шутка ли, барышне одной приехать на почтовых из Лондона. Давайте я принесу вам печений и тёплого молока.
– Нет. – Кимберли мотнула головой, и из глаз её брызнули слёзы. – Она там, на кафедре, её зовут Гарриет Хадсон.
Миссис Роулендс дружелюбно взяла её за руку:
– Да успокойтесь же вы, наконец, никакой Гарриет Хадсон там нет. На кафедре леди Бикерстафф, читает лекцию по истории Троянской войны.
Лебединая заводь
Нат появился на свет четырьмя днями раньше Дэниэла Саммерфилда, чья мать приходилась младшей сестрой его отцу, лорду Грэттону, и кузенов окрестили одновременно в церкви Сент-Кросс, что на Уайтхед-стрит. Две супружеские пары, связанные родственными узами и живущие по соседству, пребывали в замечательных отношениях и считали, что их первенцы тоже должны подружиться.
«Должны подружиться» – само по себе не очень удачное сочетание, к тому же Нат и Дэниэл оказались детьми совершенно разными. Дэниэл излучал неизбывную весёлость. Он стал сущим бедствием для нянюшек: готов был перевернуть вверх тормашками весь дом, стоило им на минуту зазеваться, – между тем как спокойный задумчивый Нат необычайно рано проявил тягу к познаниям и предпочитал играм и проказам одинокое времяпрепровождение в обществе любимых книг. Он тревожил родителей склонностью к самоуглублению, которую отец находил не вполне здоровой для мальчика его лет, а маменька заранее проливала горькие слёзы при мысли, что Ната придётся отправить в закрытую школу, наполненную, судя по утомительно восторженным воспоминаниям супруга, такими же забияками, как несносный отпрыск её жеманной золовки, которая, вопреки заблуждениям лорда Грэттона, не отличалась ни красотой, ни добрым нравом, хотя и воображала о себе невесть что.
Как ни странно, необходимость определять сына в школу приводила в смятение и леди Саммерфилд. Она опасалась, что это мрачное место погубит её строптивого, резвого жеребёнка. Оказавшись в чужих суровых стенах, он не выдержит муштры, он никогда не смирится с неволей и зачахнет.
Частная школа Хэйвуд-корт располагалась в одном из южных
