я знаю и видел, лишь куски, которые никак не хотят стать целым. Как высоко ты поднимался?
– Так высоко, что дышать там почти нечем, а холод такой, что трескается кожа, – сказал я, пожалев его. – Я видел весь горный массив целиком, а ещё равнины, море, пустыню, лес и степи за лесом. Одна река, что начинается здесь в горах, течет через нашу равнину и впадает в море. А вторая через лес и дальше через те равнины, что у западного хребта, чтобы там превратиться в большое озеро. Наверное, было ещё что-то, но я не помню. Я не поднимался так высоко уже очень давно.
– Почему?
В самом деле, почему? Я надолго задумался, но ответа не нашёл. Когда-то я летал над миром, а потом просто перестал. Если причина и была, то я её не помнил, и поэтому сказал первое, что пришло на ум.
– Там опасно.
– Опасно? – искренне удивился бескрылый. Такого ответа он явно от меня не ждал.
– Разве в этом мире что-то может угрожать тебе?
– Возможно. – Я хотел было сказать, что вовсе не так неуязвим, как он считает. Но, подумав, решил, что лучше ему заблуждаться и дальше.
– А скажи, у тебя нет каких-нибудь карт? – спросил он, помолчав. – Ты не рисовал то, что видел?
– Нет. Зачем бы мне это делать?
– Алой рисовал.
– Вот как? Он рисовал карты для бескрылых? – Я рассмеялся. – Не знал. Должно быть, это было давно.
– Очень давно, – кивнул бескрылый. – С тех пор тысячи рук перерисовывали те карты, и уже никто не может сказать точно, что на них было изначально. И самого Алоя уже лет сто никто не видел. Впрочем, это как раз никого не огорчает. Он твой брат, Рис?
– Брат… – слово было знакомым. Точнее, вызвало какое-то очень знакомое чувство.
– Да… нет… наверное, да. Хотя… я не знаю.
– Но ты же знаешь, кто породил тебя?
Я пожал плечами. Не то чтобы я совсем не думал об этом. Думал, но к ответу так и не приблизился.
– Я был всегда.
– Таким же, как сейчас?
– Да.
– А мир?
– И мир был всегда. Правда, он немного меняется. Так медленно, почти незаметно, но меняется. Осыпаются горы, реки размывают берега. Несколько раз случались землетрясения. Вулканы на юге извергают лаву время от времени. Море изменило контуры материка. Животные то приходят, то уходят. Иногда появляются новые виды, иногда какой-нибудь исчезает. Но ни я, ни Алой не меняемся.
Я замолчал, и бескрылый молчал тоже. Мы сидели в темноте, слушая шорохи догорающего костра, а потом он сказал:
– Люди говорят, что вы родились в один день с нашим миром. И что вы все братья – и Кхор, и Бат, и Уюр, и Алой, и ты. А ваш отец, отец всех изначальных, и есть Творец этого мира.
– Откуда вам знать? – отмахнулся я. – Вы живёте недолго.
– Это правда, – легко согласился бескрылый. – Но у нас есть память рода. Старики рассказывают то, что видели, внукам, те – своим внукам, и так без конца. Поэтому-то я и знаю,
