матушку обнимая.
– Вот и хорошо, а я тебе напишу записочку. Глядишь, получится с моими родителями увидеться, – погладила меня по спине матушка и ушла.
А я осталась одна, со своими думами да переживаниями. Привычная слободская жизнь закончится уже часов через шесть, а я так и не успела с подругами распрощаться, не сходила на пруд любимый, не сказала Мартыну, сыну кожевника, что он мне нравится… А может и хорошо то, что не сказала? Может, так и должно было случиться? Не нашла я место по себе в слободе, так может статься и не место мне тут. Поживём – увидим. А коли и в ведьмовской школе не пригожусь, так за Тарася пойду, всё равно больше никто из местных девок на него не позарится. Пущай Тарась-парась меня дожидается. Ежели я и на ведьму не сгожусь, так туда мне и дорога, за этим свином жизнь маяться.
***
Подняли меня засветло, батюшка сложил на телегу два узла с тряпьём, усадил меня сверху, обождал, пока матушка, обливаясь слезами горючими, давала последние напутственные слова (записку для своих родичей она мне тайно в руку сунула), и мы выехали со двора.
Путь до столицы был долгий. Часа через два мы добрались только до нашего городка Приточного, там батюшка заехал к местному торгашему, обменял шкуры и сушёные ягоды на монеты, тут же отдал мешочек с ними мне, и мы поехали дальше. Ночью я так и не сомкнула глаз толком, потому и сморилась. А проснулась только на вечерней зорьке, когда мы уже в столицу заехали.
– Вот это городище, – шептала я, вертя головой. – Нечета нашему Приточному.
Вкруг было столько народу, повозок, и карет даже, каких я сроду не видала, что у меня от волнения ком в горле встал, да сердце зашлось. А дороги! Дороги-то были и не пыльные накатанные, а выложенные камнем. Люд весь такой нарядный, и фонари! Настоящие фонари! Мне мама про них рассказывала. Это когда на высоком, в два роста, столбе привешан такой квадратный короб со стеклянными стенками, а внутри горит… нет, не огонь, а самая настоящая магия! И никто не ходит от столба к столбу с огнивом, они все враз загораются, от заклинания.
– Батюшка, а может, ты передумаешь? – взмолилась, испугавшись всего такого нового и непонятного. – Я подумаю про Тарася, может и сложится.
– Поздно, Весения, – покачал головой батюшка. – После твоего срама на крыше Тарась уж не хочет тебя брать.
– Ах так! Не хочет, значит? Ну и поехали тогда в ведьминскую школу! – взбеленилась я.
Надо ж, горе какое, Тарась от меня отказался! Да я и сама за него не пошла бы!
К школе мы подъехали уже затемно, но Златар ещё гудел, тут люди не ложились спать с заходом солнца. Ворота оказались заперты, но батюшка постучал, и к нам вышла дряхлая такая старушка, прямо таки заморенная. Дунь на неё и рассыплется.
– А ты попробуй дунуть, – вместо приветствия проговорила она, с улыбкою на меня глядя.
– Ой, – пискнула я, и спряталась за батюшку.
– Здравия вам и долголет, – поклонился батюшка бабушке.
– И
