задумчиво говорит Зинка, глядя в ту же сторону. – Жаль, интернета нет в этом странном мире. Авось на таких представлениях озолотились бы.
Чертыхаюсь от ее комментария. Этой бы только одно из двух – или набить едой брюхо, или карманы золотом.
– Тиль, – шепчу помощнику, который судорожно бегает по кухне и не знает, за что ухватиться.
Пацан от стресса даже волосы на голове периодически тянет. Мне становится ненадолго жаль его, но затем я беру себя в руки и привожу в чувство всех нас троих тихим окриком:
– А ну успокоились! – что странно, оба замолчали, выпучив на меня глаза, а затем я даю задание Тилю: – Возьми тряпку и протри стол для вида, а сам насекомых прогони, понял?
Тот заторможенно кивает, но в глазах я вижу облегчение от того, что всю ответственность я взяла на себя. Эх, все же подросток он еще.
– Конечно, госпожа, – кивает аки болванчик и, подхватив тряпку с полки, несется в сторону общего зала.
– Стой! И заказ у него прими, – говорю, пока пацан еще не попал под обстрел взглядов такого статного посетителя.
– Чего? – по-простецки переспрашивает мальчишка, я же закатываю глаза:
– Узнай, что поесть хочет, – перевожу на язык для чайников, и тот, просияв, снова кивает.
Мы же с Зинкой просто смотрим, что происходит дальше. Вот только если белка наслаждается представлением, которое разворачивается вокруг этих насекомых-эксгибиционистов, то лично я рассматриваю шикарный экземпляр, который по непонятным причинам забрел к нам в таверну. Даже сглатываю и мну передник снова, только на этот раз не от стресса, а от предвкушения, как бы я и сама была бы рада оказаться от него в такой непосредственной близости, как сейчас Тиль. А посмотреть было на что: серебристый мундир с золотой бахромой на плечах подчеркивает их ширину, пояс на талии, к которому крепился даже с виду увесистый меч, привлекает внимание к узким бедрам и длинным ногам. Аж слюнки текут. В общем, как говорят про таких: косая сажень в плечах. Сглатываю, желая запустить пальцы в эту шелковистую иссиня-черную шевелюру, даже кажется, словно дышать на время перестаю от увиденного.
– Харе слюни пускать, фу, – топает лапами Зинка, оттаптывая мне плечо, для пущего эффекта даже за ухо меня больно тянет. – Не для тебя мама ягодку растила.
А вот последнее ее высказывание приводит меня в чувство. Даже на кашель от неожиданности пробивает, бью себя в грудь, чтобы прекратить его, но в глазах от усердия проступают слезы.
– В смысле? – упираю руки в бока, в этот момент позабыв про мужика, уж слишком возмущена тем, что сказала эта негодница.
– В том самом. Нечего мне тут влюбляться, – потрясает лапкой, сурово глядя на меня, словно я – ее нерадивая пустоголовая дочь, которую надлежит навести на путь истинный, дабы в подоле не принесла. – Сначала дело, потом тело. Тьфу ты, то есть… А хотя нет, я права…
С ехидством оглядывает меня, а я начинаю закипать пуще прежнего. Но в этот момент
