переехали в Золотой Ручей. Тогда их это завораживало: немецкие машины их соседей, хрустальные бокалы, женщины и мужчины в сверкающих чистотой одеждах нежно-кремовых цветов. Говорили про местную политику, про районную инициативу построить более просторный парк для собак. Как будто им дали небольшие роли на съемках в каком-то скучном, но приятном кино.
Теперь весь лоск сошел – и с Саттонов, и с их дома с фронтоном, со всего Золотого Ручья. Теперь даже их с Нельсоном коттедж казался ей слишком маленьким с дороги. Лужайка, на которой она хотела разводить цветы, так и стояла лысая, не считая синего знака, который они вдолбили в землю: голосуем за левых.
Несмотря на раннее утро, было тепло, и Ноэль вышла с чашкой кофе, баночкой витаминов, пилкой для ногтей и приглашением. Она разложила его на коленках и стала подтачивать ногти. Сколько всего она забросила? Она перестала заниматься спортом; слишком много пила; волосы стали ломкими на кончиках. Хотя бы не бросила принимать витамины. Она и не помнила, когда последний раз читала пьесу.
Этот уголок Золотого Ручья осеняли дубы, такие огромные, что не верилось, как дерево может расти так долго. “Они тут со времен рабства”, – сказал Нельсон, когда они только переехали. Со временем она научилась смеяться, когда он так шутил, но сама бы не осмелилась такое сказать.
Если идти вечером к Саттонам, она хотела по крайней мере выглядеть подобающе. Она сделает йогуртовую маску на волосы, побреет ноги, намажется сывороткой с цитрусовым запахом, которая обещала подтянуть, укрепить и разгладить. Нельсон был живым доказательством старой поговорки: черные как вощеные. У нее, наоборот, вокруг глаз и губ лучились морщины. На самом деле выглядеть старше она не боялась совсем. Ее больше беспокоило, что морщины символизируют: времени осталось мало.
Во Франции уже полдень, но еще слишком рано для дневных встреч и уже поздно для утренних съемок. Ноэль позвонила Нельсону. Телефон звонил и звонил.
– Милый, – сказала она, когда включился автоответчик. – Я, считай, рада, что тебя нет. А то пришлось бы тебе идти к Саттонам. Везунчик же ты, а? Люблю.
Она думала, что он будет чаще звонить, несмотря на разницу во времени и на работу. Но они так расстались – не ей его винить. Она снова позвонила.
– Наверное, ты работаешь. Мне вчера не хватало твоего голоса. Позвони скорее.
Ноэль почувствовала, как ей сдавило грудь, как будто ее сжимают, урезают. Мерзкое чувство. Она написала ему сообщение.
Не могу идти к Саттонам одна. Я с ними себя чувствую, как будто опять в старшей школе.
Он поймет, что она имеет в виду. Как будто надо что-то скрывать, подстраиваться, выбирать между мирным сосуществованием и твердыми убеждениями. Несколько минут она смотрела на телефон. Если он не может говорить, мог бы хоть написать. Она выпила витамин для беременных. И допила кофе.
Затем она пошла в дом, поставила телефон на полную громкость, чтобы не пропустить звонок, пока будет в душе. Когда телефон зазвонил, она вздрогнула. Она
