модной еды, останешься ночевать. А утром я отвезу тебя в город.
– Надеюсь, выпивка у них дорогая.
– Можешь не сомневаться, – заверила ее Ноэль.
– Ладно, но только потому, что я тебя люблю. Будем считать это небольшим социальным экспериментом.
– Такая у меня жизнь. – Ноэль перегнулась было через столик, чтобы поцеловать подругу.
– Знаю, – сказала Инес, отмахнулась от Ноэль и допила остатки кофе.
Ноэль провела день в городе, ожидая, когда у Инес закончится последний урок. Она припарковалась в их старом районе. Раньше они с Нельсоном ходили гулять вдоль таунхаусов с розами и гортензиями в палисадниках. Вместо того чтобы идти в воскресенье в церковь, как положено хорошим южанам, они шли на фермерский рынок, а потом готовили замысловатые завтраки, слушая подкасты. Пили кофе, потом занимались любовью в гостиной, по очереди лаская друг друга. Потом Ноэль уходила на работу в театр, а Нельсон шел в ботанический сад на традиционную долгую пробежку. Секс и пробежка по выходным успокаивали его и поддерживали. Он не мог без этих десяти-двенадцати миль. А она никогда не смеялась над его ритуалами, не лишала его того, без чего он не мог жить.
Теперь Ноэль некуда было идти – ни квартиры, ни кабинета в театре, – и она ходила по магазинам. Купила себе чай, потом подвеску из платинового золота и еще заколку для волос. Нельсону она не звонила, потому что стыдилась своей мелочной скучной жизни. Она занимала время покупками и пережидала, когда день кончится и рядом снова кто-то будет.
Казалось, быть женой в основном значит ждать. Ждать звонка, ждать благодарности, ждать доставки, сантехника, возвращения мужа, вопроса, как она, его руки в ее трусах. Ждать с задранными ногами. Ждать, потому что так она проявляла любовь. Когда она работала в городе, ее это не слишком беспокоило. Если он замыкался в себе, она знала, что это не потому, что он ее не любит. Просто он такой. Но теперь, без театра, у нее было ощущение, что все, чем она занимается, бессмысленно; если что, Нельсон сам справится. Если одна рубашка помнется, он наденет другую. Если ужин так и не появится, он сделает сэндвич. Он может сам выжить и обеспечить себя; в Париже вон прекрасно справляется. Может, поэтому она и хотела ребенка. Чтобы хотя бы какое-то время быть нужной, незаменимой. Нельсон всегда, всегда казался абсолютно независимым. Она привыкла к этому, как и к тому, как одиноко иногда чувствовать себя лишь придатком к мужчине. Она знала, что материнство – только временное спасение. Однажды ребенок оставит ее; это уж точно. Но разве ради нескольких упоительных лет оно того не стоит? Мягкая головка утыкается ей в шею, десны потягивают грудь, дом наполнен ни с чем не сравнимым младенческим запахом присыпки и молока. Она знала, что это не современно. Университетский диплом и годы городской жизни должны были ее исцелить, но не смогли.
По дороге они попали в пробку. Инес опустила окно, чтобы покурить, и предложила Ноэль сигарету.
Ноэль покачала головой.
– Я бросила, забыла?
– Да, но ты ведь не беременна. Да ладно тебе. Я же
