скажи, Зоенька. Не скажи. У Егорыча они темные, как вот болотная вода бывает, с прозеленью. А у этого – ну чистый изумруд, – вела свою песню старшая.
Изумруд. Да.
Под звук ее голоса, плавного и ласкового, мои глаза опять чуть было не закрылись, и я, наскоро допив свой кофе из любимой чашки, кстати, с изумрудного цвета листочками, решительно поднялась.
– Пошла я, Антонинванна. Надеюсь, сегодня уже больше не понадоблюсь, – сказала я, и с надеждой посмотрела на старшую.
– Да теперь справимся, – уверила она. – Раз уж пришел в себя. Видишь, и заснул потом ну как младенец.
– Иди, иди, Зоенька. Да выспись как следует, – с заботой в голосе сказала пожилая женщина.
Оказавшись наконец на улице, я зябко поежилась и поскорее двинулась к дому. Но вот эти слова старшей медсестры об изумрудных глазах моего личного глюка так и не давали мне покоя.
И вообще странно, почему я сама этого не заметила.
–Ох, Зоя, Зоя, – укоризненно сказала я себе, шлепая в своих вездеходах по полноценным осенним лужам.
Нет, понять-то меня было можно. Когда последний раз у меня был мужчина? Вот то-то. Свежо предание, да верится с трудом.
Вот так странно складывается моя жизнь. А вы говорите. Отца своего я не помню, и не мудрено. Ведь не видела его никогда. Мама говорила, что летчик был. Ага, летчик- налетчик. Погиб при исполнении. Ну-ну. Какое-то время я этому верила, но потом. Потом мозги встали на место.
Да ведь у нас дома ни одной фотографии его не было. Ни одной!
И только когда я уже была достаточно взрослой, вот уже готовилась поступать в медучилище, мама перед своей смертью наконец рассказала мне кое-что.
Правда, никто из нас еще не знал тогда, что она уйдет так быстро.
Так неожиданно.
А вот мама, видно, почувствовала. Потому и сказала мне все неприглядную правду о моем отце и самом обстоятельстве моего совсем не непорочного зачатия.
Как тогда же выяснилось, и обстоятельства появления моего на свет тоже были весьма интересны.
Я смахнула предательскую слезу, которая, чувствуя сегодня мою явную слабость, скатилась по щеке.
Вот что за день!
Второй раз уже плачу, ага.
– Несгибаемая, всегда бодрая Зоя Савельева, похоже, сдает позиции, – горько усмехнулась я.
Глава 6
К- как помер?
А потом вдруг почувствовала, что слабость, эта странная, совершенно мне не свойственная слабость, вдруг, будто по мановению ока, исчезла.
И меня наполнила энергия. Светлая, мощная, звенящая.
Захотелось прямо здесь и сейчас, прямо в этой вот луже, берега которой виднелись у края асфальта, кружиться и петь.
Надо сказать, что такого рода энергия меня в жизни не переполняла.
Нет, в непростые подростковые времена, которые прошли у меня относительно спокойно, я и не такое отчебучила.
Помню,
