Я молчаливо поглядел на неё. Старая женщина. Слабая, промокшая. Она отдала свою молодость за то, чтобы у меня был шанс на искупление. Я должен попытаться спасти мир, чтобы её жертва не была напрасна.
– Как ты, Бальдр? – осторожно спросила она. – Тяжело?
– Низковато, – сказал я. – В другой раз выложите ладью из валунов на вершине. Помнится, у меня была ладья?
– Твои драккары стоят теперь в Тронхейме у конунга Хёрда, – сказал Кетиль. – Он забрал всё твоё имущество и раздал своим хирдманам.
– Ублюдок! – выругался я.
Добрый настрой мгновенно улетучился, я часто задышал, давясь злобой.
– Память возвращается к тебе? – приподняла брови Йорунн. – Ты ещё не вспомнил, где Эйсир, твой меч?
Я поглядел на брошь, блеснувшую в прорези плаща старухи, и помотал головой.
К вечеру мы прибыли в усадьбу Скоугар.
– Здравствуй, Кетиль. И вас приветствую, путники, – сказал хозяин, косматый здоровяк, встретивший нас на пороге долгого дома. – Кто это с тобой? О, Боги, Бальдр!
Здоровяк прикрыл рот рукой и лицо его побелело.
– Давно не виделись, – он робко улыбнулся, но глаза выдавали страх.
– Я знал тебя? – скривил лицо я.
– Я Ингольф, ты не помнишь, ярл? Э-Э… Я был одним из твоих землевладельцев… бондов, но теперь плачу налоги Хёрду, извини!
– Понимаю, – стиснул я зубы.
– А это кто с тобой? – покосился Ингольф на Йорунн, которая пряталась за моей спиной. И все люди, что вышли нас встречать, попятились. – Нет, ярл… – Лицо бонда осунулось, будто он увидел чудовище. – Тебе я дам ночлег, но колдунья пусть уходит!
Я повернулся к Йорунн и увидел в её глазах отчаяние.
– Почему вы прогоняете её?
– Она колдунья! – выкрикнул кто-то. – Она подруга Хель!
– Я колдунья, – кивнула Йорунн. – Они бояться.
Я взял спутницу за руку и вывел вперёд.
– Она останется! – рявкнул я. – Эта женщина вернула меня к жизни и пожертвовала за это молодостью! Нет?!
– Хорошо, – замялся Ингольф и попятился. – Проходите.
Лампы в доме горели тускло. Стол у бонда был бедным: то ли Ингольф жил голодно, то ли пожалел достать запасы из погреба. Я так устал, что просто не хотел это выяснять и не хотел разжигать в себе лишнюю злобу.
Я посадил Йорунн с собой, чтобы никто ей не угрожал. Она с большим аппетитом ела всё, что поставили перед нами на столе: а это был лишь скир и лепёшки. Йорунн жевала бойко, как молодая девушка, – и я завидовал её жизненной силе.
Я сунул в рот маленький кусочек смоченной в скире лепёшки. Но не потому что хотел есть, а чтобы завтра быть способным снова сесть в седло. Я очень устал и хотел выпить. Но хмеля на столе не было, и мне сделалось особенно тоскливо.
Кетиль быстро набил живот и поднялся от стола.
– Всю прошлую ночь проворочился, – буркнул он. – Если есть больше нечего, пойду спать.
Он
