быстрее с этим заканчивать.
– Суд рассмотрел данное ходатайство и отклоняет его, поскольку суд не находит оснований не доверять показаниям сотрудников полиции, – сказала Марина, стараясь не глядеть на Шпака и на человека в черной шляпе в глубине зала.
Багришин скрыл разочарование под маской деловой заинтересованности, но его выдал бешеный стук по клавишам.
– Обвинение, как быстро сможете вызвать свидетелей?
Посовещавшись, троица прокуроров распалась, из нее вынырнул Метлицкий:
– Полчаса хватит, ваша честь.
– Суд объявляет перерыв на тридцать минут, – сказала Марина, после чего поднялась – проверила, держится ли мантия, – и скрылась в совещательной комнате. Пристав, покрикивая, стал очищать зал от людей. Осталась только клетка со Шпаком.
Совещательная комната была небольшим кабинетом. Слева стол со старенькой радиомагнитолой, рядом – еще один стол, повнушительней, дубового шпона; на нем несколько телефонов, блокноты, ручки, потрепанные кодексы – облеплены стикерами, все устарели на несколько лет. Ветер через открытую форточку шевелит тканевые жалюзи. У стола – кожаное кресло, как бы приглашающее на нем вздремнуть. Со стены улыбается Путин, под ним – папки, папки, еще папки, башни из папок, которых оставили тут, словно брошенок в детдоме.
В тишине совещательной комнаты дверь громыхнула почти истерично.
Марина сняла очки и выдохнула.
Облокотилась о стену, достала телефон и открыла «WhatsApp». Нашла переписку с Виталием Константинычем, стала набирать сообщение.
«Ты можешь писать или звонить мне всегда, – говорил Константиныч, зампред Мосгорсуда. – Если журналюги охуели и пристают – пиши. Если вырубаешься в три часа ночи и не понимаешь, нахуя тебе эта работа, – пиши. Если почувствуешь, что тебя прижимают, что херня какая-то по служебной линии происходит, – пиши. Для судьи нет нерешаемых проблем».
Она написала.
Константиныч ответил через две минуты:
Мало их драли, совсем оборзели уже. Сколько журналистов в зале?
Марина ответила.
А этот, он откуда? Не знаешь? Узнавала у секретаря?
Не знаю, но он какой-то стремный… И у него диктофон((
Мариш, ты же без пяти минут председ районного суда. Не сцать и не боятся!!)) Не Навальный же! Всем пох
И бля, какого Багришин со своими ходатайствами попер? На особый порядок? Я этого Багришина помню, защищал у меня в одиннадцатом году грязь эту. Адвокатуру эту разгонять пора, это враги.
Марина погасила экран и закрыла глаза. Напряжение ослабло, но вместо него пришло какое-то чувство усталости. Как же ей всё это надоело.
Для таких случаев – когда нужно была снять усталость, – годился секс, и ее уже какое-то время занимал вопрос, можно ли тайком заняться сексом в совещательной комнате (фантазия об этом рождала приятные ощущения где-то в районе живота), и единственное, что
