Сидя в кабинете, размером двадцать на двадцать футов, всю обстановку которого составляли сейфы, шкафы, компьютеры, несколько фотографий, книги и карты, Мецгер прихлебывал кофе с молоком. Своей секретарше Рут он купил такое же, но с соевым молоком. Возможно, подумал он, стоит тоже попробовать. Она утверждала, что такой напиток расслабляет.
Он взглянул на фотографию в рамке, изображавшую его вместе с детьми втроем на каникулах в Северной Каролине. Вспомнилась поездка в Буне верхом, после которой служитель туристической конюшни, одетый в ковбойский костюм, сделал этот снимок. Мецгер тогда заметил у него фотоаппарат «никон» – той же компании, которая производила снайперские оптические прицелы. В памяти всплыл эпизод, как его человек выстрелил снайперским патроном «лапуа магнум» с расстояния тысяча восемьсот шестьдесят ярдов в плечо иракца, собиравшегося взорвать самодельную бомбу. Все выглядело совсем не как в кино – подобная пуля убивает независимо от того, куда попадет, в плечо, в ногу, куда угодно. Мятежник разлетелся на куски и рухнул на песок, а Шрив Мецгер умиротворенно и радостно выдохнул.
«Улыбнитесь, мистер Мецгер. У вас чудесные дети. Хотите три фото восемь на десять и дюжину фотографий для бумажника?»
Когда он планировал смертный приговор изменнику и приводил его в исполнение, внутри его не было Дыма. Вообще. Он рассказал об этом доктору Фишеру. Психиатру стало несколько не по себе, и они прервали дальнейшее развитие темы…
Мецгер посмотрел на компьютер и на свой магический телефон.
Взгляд бледных, с желто-зеленым болезненным оттенком глаз снова упал на реку Гудзон за окном. Этим видом Мецгер был обязан горстке помешанных придурков, которые одним ясным сентябрьским днем стерли с лица земли здания, закрывавшие обзор. И именно они, к несчастью для своих оставшихся в живых соотечественников, подтолкнули Мецгера к тому, чтобы сменить профессию.
Стоило об этом подумать, как снова собрался Дым, что часто случалось, когда в памяти возникали события одиннадцатого сентября. Когда-то эти воспоминания лишали его сил, теперь же просто отзывались жгучей болью.
«Отпусти…»
Зазвонил телефон. Мецгер взглянул на имя абонента, которое можно было перевести как «тебе крышка».
– Мецгер слушает.
– Шрив! – радостно выпалил звонивший. – Как дела? Мы целую вечность не болтали.
Мецгер не любил волшебника из страны Оз. В смысле – самого волшебника как персонажа (фильм ему скорее нравился). Тот был скрытен и склонен к манипуляциям, отличался непостоянством и занял трон хитростью… и тем не менее обладал в стране всей властью.
Почти так же, как тот, с кем он сейчас говорил.
– Ты не звонил мне, Шрив, – упрекнул его Волшебник.
– Все еще выясняю факты, – ответил он собеседнику, который находился в двухстах пятидесяти милях южнее, в Вашингтоне. – Мы слишком многого не знаем.
На самом деле это ни о чем не говорило, но
