я ничего у вас не крал, – слабо запротестовал я. Но она меня даже не услышала.
– Нет, ну какой типаж. Скулы, разрез глаз… Скажи, ты красишь волосы?
– Нет, – я никак не мог понять, куда она клонит.
– Прекрасно, прекрасно, – пробормотала женщина в очках. – Идем.
– Куда? – но она уже схватила меня за запястье и потащила. Я бы, конечно, мог вырваться, но не устраивать же драку с женщиной.
Мы свернули в сторону от базара, туда, где асфальт сменился старой булыжной мостовой. Это был район старинных особняков, сейчас обветшавших и сдаваемых внаем как многоквартирные дома.
Дом, к которому она меня привела, оказался выстроен прямоугольником вокруг дворика с несколькими чахлыми деревьями и пустым бассейном. Вниз со второго и третьего этажей вели металлические лестницы вроде эвакуационных, явно пристроенные позже.
Мы поднялись по одной из них. Женщина толкнула дверь с написанным краской номером двадцать девять. За дверью оказалась полутемная прихожая.
– Конрад! – крикнула моя спутница. – Я нашла модель.
…Конрад и Мередит не были мужем и женой. Они вообще парой не были, как, впрочем, и родственниками. Творчество объединяло их куда прочнее. Официально студией была та большая комната, на деле же наброски и готовые работы давно рассыпались по всей квартире.
Поначалу мне было даже как-то неловко брать у художников деньги. Улица быстро учит не отказываться от того, что само плывет в руки, но получать плату за то, что ничего не делаешь…
– Брось, – уговаривал меня Конрад, – ты тратишь свое время, в которое мог бы подработать. Так что это всего лишь компенсация, к тому же не очень большая.
Тогда я стал помогать Мередит по хозяйству. Нес покупки с рынка, чистил овощи на кухне – к слову сказать, получалось у меня куда лучше, чем у нее.
Жители особняка напоминали мне не соседей, а большую, очень шумную семью, часто ссорящуюся и столь же часто мирящуюся. Художники, как Мередит и Конрад, уличные музыканты и актеры, была даже парочка журналистов из городских газет. Теперь я понимаю, что роднило меня с этими людьми. У них была профессия, деньги, крыша над головой, но жили эти люди улицей. Стихийными ярмарками под открытым небом, уличными представлениями и выставками, городскими новостями. Улица была их подлинным домом, источником дохода, холстом, вдохновением и выставочным залом.
Я научился куче не самых нужных, но интересных вещей. Делать реквизит, смешивать краски, грунтовать холсты. Этим даже можно было немного подзаработать. Периодически Мередит сбивалась с ног, разыскивая меня по всему дому.
А еще мне давно не удавалось нормально почитать. Не урывками после работы или в ожидании автобуса.
Я, оказывается, успел забыть, каково это: сесть и прочитать книгу. Не следя за временем, не борясь со сном. Этим вовсю пользовался Конрад, когда работал над картиной. Шикарный способ удержать меня в одной позе несколько часов.
Странное
