пока сервировочная тележка докатится до их стола.
После ужина почти все пойдут смотреть телевизор.
Новые времена. Остовы разбившихся в незапамятные времена кораблей с берегов убрали, страшных историй в сумеречные часы никто не рассказывает. Зачем? Есть же телевизор…
Ужин закончился, и Герлоф вернулся в свою комнату.
Прислонил палку к книжной полке и вновь сел за письменный стол. За окном уже совсем темно. Если привстать и наклониться над столом к окну, можно различить поля к северу от Марнеса, а дальше – берег моря. Балтийского моря, где он провел почти всю жизнь. Но такие гимнастические упражнения уже были ему не под силу, поэтому приходится удовлетвориться созерцанием березовой рощи, той самой, где недавно садилось солнце.
Дом престарелых теперь назывался по другому, так решили власти. Но, сменив название, дом престарелых так и остался домом престарелых. Назови как угодно, хоть «домом мудрости»… какая разница? Дом, где одинокие старики и старухи ожидают смерти.
Рядом со стопкой газет лежит черная тетрадь. Сидеть и глазеть в окно над письменным столом ему надоело в первую же неделю пребывания в Марнесе, поэтому он пошел в село и купил в крошечном супермаркете толстую тетрадь в ледериновом переплете. И начал писать.
Записывал пришедшие в голову мысли, писал, что надо сделать, и вычеркивал по мере выполнения. Впрочем, на первой странице было крупно написано: «Побрейся!», и эту запись он не вычеркивал, поскольку бриться следовало каждый день.
А на самом верху первой страницы было написано вот что:
Долготерпеливый лучше храброго, и владеющий собой лучше завоевателя города[2].
Это мысль поистине заслуживала размышлений. Герлоф начал читать Библию еще в детстве, и привычка эта сохранилась на всю жизнь.
В самом конце три пункта еще не вычеркнуты.
Заплатить по счетам за месяц.
Во вторник вечером приедет Юлия.
Поговорить с Эрнстом.
Ну ладно… Счета за телефон, газеты, взнос за пребывание в доме и уход за могилой его жены Эллы могут потерпеть до следующей недели.
Юлия наконец пообещала приехать. Пусть хоть ненадолго задержится на Эланде. Это страшно – после стольких лет она по-прежнему вне себя от горя. Можно попытаться хоть как-то отвлечь ее от мыслей о пропавшем сыне.
Последняя запись тоже имела отношение к Юлии.
Эрнст, каменотес из Стенвика, один из немногих, кто не покинул родной поселок… Их осталось трое: Эрнст, Герлоф и его приятель Йон. Они говорили по телефону почти каждую неделю, а иногда собирались посумерничать, вспоминали разные истории. Герлофу это очень нравилось, хотя большинство рассказов он уже слышал несчитанное количество раз.
Но как-то вечером, несколько месяцев назад, Эрнст зашел его навестить. На этот раз история была совершенно новой: он рассказал, как и кто убил его, Герлофа, внука Йенса.
– Я,
Книга Притчей Соломоновых, 16: 32.
