я тоже решил записаться рекрутом, – кивнул я Грому, гордо подняв подбородок.
Громмер ещё несколько секунд смотрел на меня, довольно ухмыляясь, после чего обхватил меня за плечи, одним движением подвёл к столу и сказал:
– Клод и Громмер Веллеры, записывайте нас в один отряд.
Честно говоря, я не знал, что ответить. Я чувствовал на себе десятки, если не сотни, взглядов собравшихся на площади людей, и мне было как-то не по себе. Да и крепкая рука Грома, по-братски обнимающая меня за плечо, не очень располагала к здравому мышлению. Пока я размышлял и пытался сообразить, что мне сделать, усатый одноногий офицер со шрамом, проходящим через всё лицо, успел записать нас обоих, после чего поставил на документе печать, свой автограф и протянул бумагу остальным своим коллегам для повторения процедуры.
– Добро пожаловать в армию, – лениво козырнул одноногий офицер, протянул нам вернувшийся к нему документ, после чего молча указал на вход в здание театра.
За меня теперь решал Гром. Он, всё ещё держа на моём плече свою руку, спешно повёл меня ко входу. Мы прошли через высокий арочный проём, где раньше стояли зазывалы на представления, а теперь красовались королевские гвардейцы в латных доспехах и с полным вооружением. В главном зале театра было довольно людно. В просторном круглом помещении народу оказалось не меньше чем на площади. По периферии зала стояли новые столы с офицерами, но на этот раз нам предстояло выбирать, куда именно мы желаем записаться. Судя по оповещениям, мы могли пойти служить в пехоту, конницу, в армию снабжения, даже во флот. Разумеется, если я ни разу в жизни не ступал на борт галеры, то никто меня матросом не возьмёт, но сам факт выбора своей военной направленности меня очень воодушевил. Хоть и не изменил моё первоначальное решение пойти в пехотинцы.
– Как ты здесь оказался? – спросил я у Грома. – Ты ведь…
– В темнице? – брат усмехнулся. – Нет, малыш Клоди, как видишь – меня там нет. Я здесь. Иду, понимаешь, сражаться за своё королевство, которое очень люблю.
Зная своего брата, я бросил на него укоризненный взгляд и спросил:
– Давно ты сбежал? Отец знает?
– Обижаешь! Я не сбегал, клянусь богами. Мне… предложили выбор.
Хоть Громмер и был старше меня почти на два года, в семинарию нас отдали одновременно. Мы оба ходили на занятия, помогали друг другу с заданиями, учились, набирались знаний и опыта. Только, в отличие от меня, Грому это очень быстро наскучило, и к двенадцати годам он сбежал из дома, связавшись с дурной компанией. Я периодически встречал его на улицах нашего города, но как я ни пытался его уговорить вернуться, воля его была непреклонна. Он воровал у прохожих, избивал других детей и грабил их, рано пристрастился к крепкому алкоголю и некоторым другим изменяющим сознание веществам. В шестнадцать лет мой брат угодил за решётку за пьяное ограбление магазина разных мелочей. Гром пробыл в заточении почти четыре года, пока его не выпустили за "примерное" поведение. От безысходности
