лет назад.
• Шкатулка с запором для хранения волшебной палочки вне доступа ребенка.
• Карта королевства.
• Магия для моей дочки.
– Два года назад. Кстати, как раз перед тем, как у неофита Эвергрин впервые проявилась магия.
• Припасы для экспедиции в горы Сакуя.
• Дочке нужна магия! Совершенно необходима, пока еще не поздно. Я бы на все пошла, лишь бы у моей дочки проявилась магия.
Мама смотрела Гроттелю прямо в глаза:
– Никто не может меня наказывать за то, что я желала добра дочери! Но я верю и всегда верила, что она и без моего вмешательства, своими силами способна преодолеть любые препятствия.
Гроттель поманил пальцем, и Нория подбежала к нему с очередной пачкой бумаг.
– Столько документов, и все о ней?
Под рукой Гроттеля высилась громадная стопка, а на лице его играла ужасная злорадная усмешка.
Мама гневно сверкнула глазами:
– Почему тебя так злит, что мне кто-то дорог? Что я люблю свою дочь? Что она рядом со мной? Не нужно вымещать на мне свою боль…
– Молчать! – рявкнул Гроттель, но мама снова покачала головой.
– Не я причина твоих бед, – прошептала она. – Я неповинна в появлении Разрушителя.
– Отрицаешь ли ты, что искала способы наделить свою дочь волшебной силой посредством запретной магии?
Мама смотрела на Гроттеля пылающим взглядом.
Я тихонько фыркнула.
Конечно, маме такое и в голову бы не пришло! Магия у меня сама собой проявилась только благодаря моим собственным стараниям.
Гроттель ухмыльнулся:
– Ну же, Нела! Скажи нам правду!
Мамин голос казался сухим и безжизненным, как будто Гроттель отнял у нее все душевные силы.
– Это был чисто теоретический вопрос. Должна быть причина, почему одни рождаются с магией, а другие – без…
Гроттель процедил сквозь зубы:
– Властью Малого Совета я требую: отвечай «да» или «нет»!
Но мама молчала, и от этого было больно.
Она посмотрела на меня долгим-долгим взглядом. Я не понимала, пока не прозвучал мамин ответ:
– Да.
В ушах у меня зашумело. Как будто ветер свистит. Как будто меня сдернули с неба и я падаю сквозь облака под тяжестью маминых слов. И не только я одна – Малый Совет разразился потрясенными ахами и охами. Зачарованные на неузнаваемость голоса звучали все громче и громче, будто инструменты внезапно расстроенного оркестра. Искаженные голоса создавали странное гулкое эхо, будто из иного времени и пространства. От этого у меня зазвенело в ушах.
Маме пришлось повысить голос, чтобы перекрыть общий гвалт:
– Чисто теоретический интерес! Исследовательский!
