смех. Она была так счастлива.
Бабушка закрыла дверь.
– Пойдем на кухню? Я кофе сварю.
– Я не за кофе приехала, а за своей дочерью.
– Без гроша в кармане? – устало ответила бабушка.
Маму это явно задело.
– Допустим, и что дальше?
– Талли нужно…
– Уж, пожалуй, как-нибудь разберусь, что нужно моей собственной дочери.
Мама вроде бы пыталась стоять ровно, но выходило не очень. Все ее тело как-то вихляло, и глаза были странные. Она наматывала на палец длинную прядь вьющихся волос.
Бабушка подошла ближе.
– Ребенок – это большая ответственность, Дороти. Ты бы вернулась домой, пожила с нами немного, получше познакомилась с Талли и, может быть, тогда была бы готова… – Она на мгновение умолкла, нахмурилась и добавила совсем тихо: – Ты напилась.
Мама хихикнула и подмигнула Талли.
Талли подмигнула в ответ. Напиваться – это же ничего страшного. Дедушка тоже часто пил, пока не заболел. Даже бабушка порой позволяла себе бокал вина.
– Мам, у меня же день рожденья сегодня, забыла?
– День рождения? – Талли вскочила на ноги. – Подожди, я сейчас.
Она опрометью бросилась в свою комнату и под бешеный стук собственного сердца принялась рыться в ящике стола, торопливо выгребая и разбрасывая его содержимое, пытаясь отыскать то ожерелье из бусин и макарон, которое сделала для мамы еще год назад, на занятии в воскресной школе. Бабушка тогда нахмурилась, увидев его, и посоветовала не слишком-то рассчитывать на маму, но Талли ее послушаться не могла. Она только и делала, что рассчитывала на маму – вот уже много лет подряд. Сунув ожерелье в карман, она рванула обратно и, подбегая к гостиной, услышала:
– Да не пьяная я, дорогая моя маменька. Я дочку свою вижу в первый раз за три года. Любовь вставляет покруче алкоголя.
– За шесть лет. Когда ты ее здесь оставила, ей было четыре.
– Серьезно, так давно? – Мама казалась озадаченной.
– Возвращайся домой, Дороти. Я тебе помогу.
– Угу, как в прошлый раз помогла? Нет уж, спасибо.
В прошлый раз? Мама приезжала раньше?
Бабушка вздохнула, затем вся как-то закаменела.
– Долго ты собираешься на меня за это злиться?
– Такие штуки время не лечит. Пойдем, Таллула.
Мама, пошатываясь, шагнула к двери.
Талли нахмурилась. Совсем не так она это себе представляла. Мама ее не обняла, не поцеловала, даже не спросила, как у нее дела. И кто вообще уходит из дома, не собрав чемодан?
– Мои вещи… – начала она, указывая на дверь спальни.
– На кой черт тебе эта мещанская дрянь, Таллула?
– А?.. – не поняла Талли.
Бабушка притянула ее к себе, и Талли окутал ее запах – детской присыпки и лака для волос, – такой родной и уютный. Никто, кроме бабушки, никогда не обнимал ее, ни с
