моя дочка, Таллула, – сказала мама.
Талли терпеть не могла, когда ее называли Таллулой, но промолчала. Лучше потом сказать, когда они с мамой останутся вдвоем.
– Кайф, – сказал кто-то.
– Вылитая ты, Дот. Охренеть.
– Залезайте уже, – буркнул водитель. – А то опоздаем.
Человек в грязной футболке ухватил Талли за пояс и втащил в фургон. Она осторожно уселась, поджав ноги. Мама тоже залезла внутрь и захлопнула за собой дверь. В фургоне пульсировала странная музыка, Талли ничего не могла разобрать кроме слов что-то тут творится…[7] Из-за дыма все очертания казались дрожащими, расплывчатыми.
Талли подвинулась ближе к металлической стенке фургона, чтобы освободить место для мамы, но та подсела к женщине в бандане, и они немедленно принялись болтать о свиньях, о маршах, о каком-то парне по имени Кент[8]. Талли ничего в этом разговоре не понимала, а от дыма у нее кружилась голова. Когда человек, сидевший с ней рядом, начал раскуривать трубку, она не сумела сдержать вздох досады.
Услышав ее, он повернулся и выдохнул облачко серого дыма прямо ей в лицо.
– Расслабься, малышка, просто плыви по течению.
– Вы только гляньте, как моя мать ее вырядила, – с горечью сказала мама. – Ну просто куколка. Как может человек быть настоящим, если боится запачкаться?
– Точняк, Дот. – Сосед Талли выпустил изо рта дым и откинулся на сиденье.
Мама впервые посмотрела на Талли – по-настоящему посмотрела прямо на нее.
– Запомни это, малыш. Жизнь, она не про то, чтобы печь печеньки, драить полы и детей рожать. Она про то, чтобы быть свободной. Делать что хочешь. Быть кем хочешь, хоть сраным президентом США, если приспичит.
– Новый президент нам бы не помешал, это факт, – отозвался водитель.
Женщина в бандане похлопала маму по бедру:
– В самую тощщку. Том, хэй, бонг мне передай? – Она пьяно захихикала. – О, почти стихи.
Талли нахмурилась, чувствуя, как в животе оседает прежде незнакомый ей стыд. Она-то думала, что платье красивое и смотрится на ней так славно. И стать хотела балериной, а вовсе не президентом.
Но маминой любви она хотела еще сильнее. Она подвинулась поближе к матери, так, чтобы можно было до нее дотянуться.
– С днем рождения, – сказала она тихонько и, сунув руку в карман, достала ожерелье, над которым так долго трудилась, намучилась с ним, если честно, – другие дети давно ушли играть, а она все сидела и приклеивала к макаронам блестки. – Это я для тебя сделала.
Мама выхватила ожерелье у нее из рук и сжала в кулаке. Талли все ждала, когда она скажет спасибо, наденет его, но так и не дождалась; мама просто сидела, покачиваясь в такт музыке, и разговаривала со своими друзьями.
В конце концов Талли закрыла глаза. Из-за дыма ей хотелось спать. Почти всю свою жизнь она скучала по маме. И совсем иначе, чем скучаешь по кукле, запропастившейся неизвестно куда,
Вероятно, упоминается расстрел в Кентском университете в мае 1970 года, когда военные открыли огонь по безоружным студентам, протестовавшим против введения войск в Камбоджу.
