style="font-size:15px;"> Сам гостевой дом представлял собой охотничий домик, замаскированный под отель «Риц»: на всех поверхностях из полированного дерева, перилах и дверных ручках имелся какой-нибудь резной акцент, вкрученные в настенные бра электрические лампочки в форме цветов из матового стекла источали мягкий свет, а в холле был расстелен красный ковер, который дополняла подвешенная к крыше и низко опущенная люстра, мерцавшая на уровне галереи второго этажа. На самом деле выше талии все было достаточно элегантно, чтобы загладить впечатление, которое оставляла изгвазданная снегом нижняя половина: гостиничный эквивалент видеозвонка без штанов, но в рубашке с галстуком. Ковры, истоптанные ботинками, стряхивавшими налипший снег, лежали поверх вспученных досок пола, которые скрипели так, будто их плохо приколотили, а сшитые из кусков дорожки и наскоро заделанные мышиные норы свидетельствовали, что этим зданием управляют под девизом: легче все исправить на скорую руку, чем тащить в горы хорошего мастера. Не говоря уже о сырости. Все здание пахло, как моя машина, оставленная под грозовым ливнем с открытым люком на крыше. Высота добавляет несколько звезд к рейтингу отеля, этот имел две, а пытался наскрести на четыре, но все же обладал неким уютным шармом.
К моменту моего появления в столовой, где все сидели за десертом, разговор выдохся, и меня встретила симфония клацающих по тарелкам ложечек. Моя мать Одри, занимавшая место во главе стола, смерила меня холодным взглядом. У нее седые, как рыболовная леска, волосы, скрученные в узел, и шрам над правым глазом. Она замялась – вероятно, гадала, я это или мой брат (мы оба давненько с ней не виделись), – а потом отодвинула стул, с грохотом положив столовые приборы. Эту технику прекращения спора я помню с детства.
Марсело, мой отчим, сидел слева от нее. Это крепко сбитый лысый мужик с характерной складкой на загривке, которую, как я всегда думал, ему приходится чистить зубной нитью, чтоб не зарастала плесенью. Он опустил тяжелую длань на запястье Одри. Не беря под контроль, нет. Я вовсе не хочу неправильно интерпретировать личную жизнь матери или провоцировать вас на любые предвзятые суждения об отчиме. Видите ли, Марсело всегда носил на руке выпущенные в конце 1980-х платиновые президентские часы «Ролекс». Когда я из любопытства загуглил их, то узнал, что они имели сногсшибательную цену и, оказывается, весили почти полкило, а значит, все, что Марсело делал правой рукой, было в буквальном смысле слова весомым. Рекламное объявление об этих часах, как я помню, звучало до смешного напыщенно: «Фамильная реликвия должна быть достаточно весомой для истории». Марсело носил на руке «Ролекс», сколько я его помню. Что говорило: мне эта реликвия в наследство не достанется. Каким бы глупым ни был процитированный выше рекламный слоган, он все-таки выглядел лучше, чем некоторые другие тексты того же рода, попадавшиеся мне на глаза, например: «Выдержит погружение на триста метров. Пуленепробиваемое стекло. Безопасность на уровне банковского хранилища». Можно подумать, миллионеры в свободное время только и делают, что подрабатывают инструкторами по подводному плаванию!
