style="font-size:15px;"> К счастью, Инок заметил брешь в обороне и вернул разговор в нужное русло:
– В таком случае, вы должны нас хорошо понимать, Назира Абельхановна. Потому что мы точно так же проснулись на днях в своих квартирах и кроватях и вдруг обнаружили, что кто-то пришёл в наш дом без приглашения и ведёт себя… вызывающе. Так что вы уж простите моего товарища за проявление эмоций. Теперь, когда мы донесли до вас, Назира, причину нашего негодования, думаю, будет вежливо… – Сильвестр выделил это слово, – дать вам несколько минут, чтобы вы могли привести себя в порядок и принять душ. А мы подождём вас внизу, в баре. Полагаю, мы можем обсудить все наши разногласия за чашечкой кофе, как подобает взрослым и ответственным людям.
С каждым словом настоятеля Назира всё меньше выглядела рассерженной кошкой. Наконец она сменила гнев на милость и одарила нарушителей своего уединения очаровательной белозубой улыбкой.
– Пожалуйста, скажите бармену, что один для меня. Он знает, как сделать.
Новгородцы поднялись и прошли в прихожую. Назира, так и не надев халат, проследовала за ними, то ли в ванную, то ли для того, чтобы удостовериться что гости ушли, и поймав невольно брошенный искоса взгляд Хорошилова, ехидно фыркнула ему вслед:
– Не понравилась тебе моя грудь, как же!
И нырнула в уборную, прежде чем чиновник успел ответить.
Всю дорогу к лифту, он по-дурацки улыбался.
– Горбатого могила, Вася.
– А что сразу Вася? Можно подумать, ты бы ей не…
– Уймись. – голос Сильвестра изменился, он повернулся и впритык посмотрел на Хорошилова. Сейчас говорил не старый друг, а соратник, облечённый властью. Инок был здесь не просто главным, а истиной в последней инстанции. Правом этим он пользовался лишь в случае крайней необходимости, но прекрасно чувствовал, кому и когда нужно об этом напомнить – обычно для их же блага.
– Я тебя услышал, Сильвестр, – ответ прозвучал предельно серьёзно.
– Мы о ней почти ничего не знаем, – уже мягче добавил Инок, снова отвернувшись к двери. – Может оказаться так, что она тебе срамной уд оторвёт и два раза не подумает. Игры закончились.
– Говорю же, я тебя услышал.
– Вот и хорошо.
Чиновник склонил голову и громко, чтобы услышал Сильвестр, прошептал:
– Не слушай его, ты не срамной! Ты хороший! Ты у меня – хоть куда!
Лифт остановился на первом этаже, двери разъехались.
Максим сидел за столиком и что-то набирал в телефоне.
– Много потерял, журналист! – радостно похвастался Хорошилов. Сказать гадость ближнему не только стояло вторым пунктом списке его увлечений, но и входило в должностные обязанности, по месту работы. На первом же месте было то, что сейчас, например, принимало душ несколькими этажами выше.
Ледяные струи воды сменялись горячими и наоборот, успешно вымывая сонливость и похмелье.
