будет в настроении, выдаст без шума и пыли, как говорится… Далее… – Лёшина бородавка кивнула на стеклянные шкафы, стоящие за нашими столами, – вот этот твой будет. А вон видишь, за шкафами Паша сидит, в носу ковыряет. Классное место нашёл, – позавидовал учитель, – никто его там не видит. Пашк?! Тебе двадцать шесть лет, а ты всё в нос лазишь, – стал обличать Чебышев, – кругом своих козюлек навешал. Да, Серёг, зайди к распредам, спецификацию заведи. Будешь записывать, что сделал. Ну, пока всё. Действуй, а я начну работать, – внимательно всмотрелся в прикреплённый к дверце шкафа календарик и пошевелил губами, что-то подсчитывая. – Уже двадцать второе, конец месяца, а мне только-только комплект принесли. У Заева, – кивнул назад, – и сейчас деталей не хватает.
– Зато я после пяти в "Посольский" пойду, – радостно заверил Паша, – а ты здесь вечерить будешь.
Первыми, кого я увидел на четвёртом этаже, были, конечно, двойняшки, сосредоточенно тарабанившие в дверь инструментальной кладовой.
– Передохните пока. Куда вас родина направила?
– На второй участок.
– Значит, соседи – я на первом.
– Теперь ты стучи, – предложили мне.
– Только и осталось. Китайский философ Конфуций предупреждал: "Трудно искать в тёмной комнате чёрную кошку, особенно если её там нет", – поднял вверх указательный палец, как давеча начальник с католической лысинкой.
– Это кто кошка? – ошарашил нас визгливый голос.
Поросячьи глазки с белыми короткими ресницами наливались неукротимой злобой.
Почуствовав запах пороха, двойняшки довольно заулыбались, молчаливо предлагая выкручиваться мне.
– Так кто тут кошка? – маячила передо мной тощая женщина в белом халате, висевшем на ней, как на плечиках вешалки.
Начали собираться любопытные – какое-никакое, а развлечение.
– Вы что к незнакомым мужчинам пристаёте? – миролюбиво поинтересовался у пожилой ведьмы.
– Я пристаю?! – она даже засипела от бешенства. Вся её худоба до краёв наполнилась желчью.
– Это Митрофаниха! – раскрыл глаза двойняшкам, не обращая внимания на тётку.
– Значит, сегодня нам инструмента не видать, – загрустили они.
Видимо, их тоже просветили на эту тему.
– Наберут хулиганов – на улице проходу нет, и сюда пробрались, – визжала та.
Судорога злости свела её губы, и рот стал похож на куриную задницу.
Поглядев на сияющих слушателей, предложил Лёлику с Болеком пройтись с чепчиком – за зрелище надо платить. Дураков не оказалось. Коридор быстро очистился от зрителей. "Знал бы Конфуций, к чему приведёт его умозаключение, – утешился я, – он бы что-нибудь про птицу придумал. Лишь бы не про ворону, конечно".
После обеда Паша, взяв на себя роль гида, провёл меня по цеху. Сразу я, конечно, не запомнил, кто – чем занимается. Наш участок был просто нашпигован пультами, приборами, осциллографами. И всё это, будто голодный зверь, гудело, урчало. Дёргались, как в эпилептическом
