сказал тот, – все было не так.
– Ну ясное дело, – возмутилась Божена. – У вас, пан Лоукота, как всегда, память отшибло. А ведь вы здорово струхнули.
– Так он и впрямь по воздуху летал? – недоверчиво спросила Поликсена.
– Ваша правда.
– Парил в воздухе?
– Точно так.
– И глаза у него горели?
– Ваша правда. Как уголья.
– А потом, я слышала, он на глазах моих родственников и других господ будто бы превращался в других людей?
– Ага. Один раз стал длинным и тонким, как палка от метлы. Я в замочную… – Божена смущенно запнулась, почувствовав, что перестаралась с подробностями. – А вообще-то, я долго не глядела, меня госпожа графиня за Богемской Лизой услали… – Она вновь осеклась, как только кухарка ткнула ей в ребра еще раз.
Возникла какая-то неловкая пауза.
Потом русский вполголоса спросил своего соседа:
– А как зовут этого человека?
Тот лишь пожал плечами. И за него ответила Поликсена:
– Насколько мне известно, это – Зрцадло, бродячий комедиант с ярмарки.
– Да, так его прозвали.
– Ты думаешь, его зовут иначе?
– Ничего я не думаю, – уклончиво ответил русский.
– Но ведь он комедиант? Верно?
– Нет, вовсе нет, – подал голос азиат.
– Ты знаешь его?
– Вы знаете его, пан мулла? – нестройным хором повторили вопрос гости.
Мулла, словно защищаясь, взметнул руки.
– Я говорил с ним только раз. Но думаю, не ошибся. Он – орудие эвли.
Эти слова вконец озадачили прислугу.
– Здесь, в Богемии, – продолжал азиат, – вам это ничего не говорит. А у нас, на Востоке, такое не редкость.
И, откликнувшись на просьбу Поликсены растолковать, о чем идет речь, он начал свой рассказ короткими, раздельными фразами, видимо переводя про себя почти каждое слово с родного языка на немецкий:
– Эвли – такой особый факир… У него волшебная сила… Такому факиру нужны чужие уста… Иначе он говорить не может. Поэтому он находит мертвеца.
– Значит, по-твоему, Зрцадло – мертвец? – спросил русский с неожиданной тревогой в голосе.
– Не знаю… Может, у него полу… Как это?.. – Он вопросительно взглянул на Поликсену. – Полусм…
– Летаргический сон?
– Да. Когда эвли хочет говорить чужими устами, он покидает свое тело и вселяется в чужое. – Мулла ткнул пальцем себе в грудь, обозначив линию, где она переходит в диафрагму. – Здесь сидит душа. Он поднимает ее. – Последовал жест, указывающий на горло, а затем на переносицу. – Сперва сюда, потом сюда… Так он покидает свое тело и входит в мертвое… Если тело еще сохранилось, покойник оживает и встает. Но тогда
