собиралась на казнь. В моем кабинете Шинейд села на диван. Повернувшись ко мне, она объявила: «Ну, полагаю, вам пришлось услышать все о том, какой ужасной матерью я была». В ее голосе звучала смесь страха и презрения.
Я сочувственно улыбнулся: «Я действительно выслушал довольно много жалоб».
«О, не сомневаюсь. Я слышала все это раньше, поэтому могу только представить, что она вам наговорила», – сказала Шинейд. Она изучала меня, чтобы понять, когда же начнется пытка. Если родители не читали мою книгу, они предполагают, что я начну их отчитывать прямо с порога.
Я же, как всегда, поддерживал оптимистичный и задушевный настрой. Хотя я и стараюсь вести себя непринужденно, мое отношение никогда не бывает снисходительным. От меня не услышишь: «О, все не так уж и плохо», скорее: «Ну да, жизнь может быть сложной, не так ли?» Я считаю, что родители искренне старались сделать все, что было в их силах, даже если это заставляло ребенка страдать. Такой настрой позволяет мне излучать заботу и внимание к родителям, несмотря на то что порой они и преуменьшают последствия своего поведения.
Шинейд рассказала, что выросла во Флориде в нестабильной и полной насилия семье. Ее отец иногда внезапно бил ее кулаком в живот и говорил: «Чтобы ты не думала о том, о чем сейчас думаешь». Ему поставили диагноз параноидная шизофрения, он постоянно пропадал в психиатрических лечебницах, а в сорок два года покончил жизнь самоубийством. Мать безжалостно сравнивала вес и внешность Шинейд с ее более привлекательными и общительными старшими сестрами. Нередко мать презрительно называла Шинейд маленьким гадким утенком.
Женщина рассказывала о трудностях своего прошлого в пренебрежительной манере, отмахиваясь от моего явно обеспокоенного выражения лица. «О, это было так давно, – сказала она. – Неужели это вообще имеет значение? Я не думала об этом годами». Я сказал, что это важно, потому что по сравнению с ее детством жалобы дочери могут вызывать недоумение. Я также заметил, что, поскольку она чувствовала себя настолько отвергнутой и нелюбимой родителями, негативное отношение дочери должно ей казаться гораздо более несправедливым. Она посмотрела на меня со скептицизмом в отношении полезности исследования этого вопроса.
Затем я рассказал ей о своем собственном опыте отчуждения от дочери. Это вызвало ее интерес.
Обычно я делюсь своей историей только с теми своими клиентами, с которыми не разговаривают взрослые дети. Мое отчуждение и последующее примирение с дочерью ставят меня в положение равного, а не еще одного всезнающего родителя или психотерапевта.
Ощущение того, что ее понимают, а не обвиняют, позволило Шинейд задуматься о ценности признания боли дочери. Это был ее единственный путь к обретению доверия.
В своей автобиографии «Ученица» Тара Вестовер описывает, какую важную роль сыграло признание ее матерью того факта, что она ею пренебрегала[15][16]: «Я
Перевод на русский язык книги «Ученица» вышел в издательстве «Бомбора» в 2018 г.
Tara Westover, Educated: A Memoir (New York: Random House, 2018).
