к себе бы появилось. Какой он благородный и щедрый! Да и сыну пример бы дал, каким можно быть в сложной ситуации. Почему-то эта мысль грела его и вдохновляла.
И вот в это весеннее солнечное утро проснулся Максим раньше обычно и понял! Сделает так, как решил! Поедет к бывшей жене и скажет: «Ну, всё, хватит мыкаться, собирайся! Сын уж заждался тебя, плохо ему без матери!» И выложит ключи от квартиры. А потом с сыном сделают там ремонт, глядишь, и сын переменит к нему отношение. С такими мыслями Максим и сидел в парке не далеко от дома бывшей жены. Он знал её адрес из документов суда.
Совладав с волнением, Максим позвонил в дверь. Заворочался дверной замок, дверь открылась, и на пороге появилась неопределенного вида и возраста женщина. Она была явно пьяна. Посмотрев на Максима какими-то стеклянными глазами, женщина распахнула дверь и сказала: «Заходь». Сама она на шатающихся ногах отправилась, видимо, на кухню, откуда доносились тихие разговоры и стук посуды. Максим перешагнул через порог и обмяк. В коридоре на тумбочке стояла фотография его жены в черной рамке, а рядом – две гвоздики в бутылке из-под водки.
Максима обдало жаром и оглушило. Внешние звуки вдруг исчезли, и не только звуки. Вся реальность как будто поплыла. Максим пытался поймать хоть какую-нибудь мысль, чтобы сосредоточиться на ней, но не мог. Его голова словно отключилась, и всё, что он мог, это слышать тяжёлые медленные удары в груди, которые отзывались гулким эхом в ушах и голове, и видеть улыбающиеся до боли знакомые глаза.
Из оцепенения его вывел раздавшийся рядом голос: «Парень, ты кто?» Максим повернул голову. Перед ним стоял средних лет мужик, за ним ещё одна дама, тоже без возраста. Мужик, в отличие от дам, был трезвым. «Знаешь её?» – кивком головы он показал на фото. Максим еле заметно кивнул. «Так ты родственник чё ли?» Максим снова кивнул.
«Вона что, родственник, – удивился мужик, – а мы думали, что у неё никого нет и искать не стали родню-то. Да и сама давеча сказывала, что одна она совсем…»
«Эх беда, беда, жалко девку, уж больно хорошая была, добрая, приветливая, – продолжал мужик, – заболела только вот сильно, второго дня и преставилась… Как чё и есть, в кровати при параде одетая лежала. Валька, соседка-от, так её и нашла… А нонче вот, поминки…»
Реальность возвращалась к Максиму, а вместе с ней до него стал доходить весь ужас происходящего. Нарастающий ком в горле сдавил шею, и Максиму стало тяжело дышать. На негнущихся ногах он развернулся и вышел за дверь. «Погодь, – крикнул в спину мужик. – Вот, тут вещи ейные, сама и сумку собрала». И он подал Максиму небольшой дорожный саквояж.
Максим выскочил на улицу и пошёл, не разбирая дороги. Боль от осознания непоправимости произошедшего была невыносима. Как шелуха отлетели всякие мысли о правости и гордости, которые роем витали в голове у Максима. Всё, некому больше что-то доказывать. Финита ля комедия. И почему-то сразу стало всё равно, что скажут люди вокруг. Да и все эти люди тоже как будто перестали существовать. Город
