габаритов, из-за чего создавалось впечатление, что заберись на крышу и протяни руку – и тебе удастся коснуться холодного грунта. – то тогда и гори оно все огнем.
* * *
Главная площадь была подобна огромному костру. На кольцевой мостовой, в центре которой находилось здание мэрии, тут и там стояли баррикады, возле которых лежали трупы. Протестующие давили массой, и это имело успех – некоторые из них успели взять в свои руки оружие, забранное у убитых жандармов. Горожане взяли в кольцо остатки полицейских, скрытых за шипастыми щитами и обороняющих последний оплот власть имущих – мэрию, пожираемую языками пламени. Толпа обратилась в единое хищное существо, чьей добычей выступало административное здание, в забаррикадированные окна которого летел один коктейль молотова за другим, не давая затухнуть загнанной в угол дичи. Все былые притеснения, расправы и репрессии по итогу преобразовались в убийственную пулю, выпущенную из револьвера, находящегося в руках чиновников. Но на этот раз пистолет был направлен не в сторону угнетенных, а в их же собственный висок. На глазах Микхаэля, Николы и Мадлен основание одной из горгулий, высившихся на крыше здания, пошло трещиной, после чего скульптура в свободном полете упала на жандармов, отправив на тот свет под радостные возгласы бунтовщиков сразу несколько сотрудников силовых ведомств. Город, до этого проводящий ночи в полной тишине под контролем полиции государства, скинул былые оковы, предавшись взрывному карнавалу на костях.
Из первых рядов толпы возвысился силуэт: мужчина, в руках которого виднелся мегафон. Толпа утихла, а по площади волной прокатился громоподобный голос, перекрывающий своей громкостью визг сирены.
– Сегодня, мои братья и сестры, происходит исторический момент, который сулит всем перемены, доселе невиданные человечеством! Мое имя – Адапа, я заложил первый камень в фундамент этого города. И кто бы мог подумать, что когда-то процветающая земля обратится в гниющее болото, а былое свободолюбие станет не основополагающим элементом гражданской доктрины, а преступлением, карающимся смертью от безлицых охранников режима! Но сегодня, этой ночью, – Адапа указал пальцем на небо, чье полотно уже практически полностью застилал грунт луны. – Луна, что стала предзнаменованием грядущих изменений несколько дней назад, теперь являет собой знамя революции, знамя нашей победы, знамя освобождения от былых кандалов, надетых на нас преступниками! То, что должно было произойти тридцать лет назад, произойдет сегодня! Нет бессмысленной войне, развязывающей руки тем, кто прямо сейчас за моей спиной бегает подобно муравьям в горящем муравейнике! Нет беззаконию! Что это преступное государство сможет противопоставить тем, кого ведет дух свободы, поддерживаемый небесным светилом? Вперед, граждане!
Овации. Толпа оживилась, первые ряды пошли вперед и вступили в бой с остатками жандармов. Микхаэль, Никола и Мадлен во время речи Адапы отошли
