то, что там и там меня ожидает одинаковая опасность; останусь здесь, и вместе с вами подставлю под нож свою шею; пошлите одного в «отряд» или в Оренбург с известием о себе, и я поеду, чтобы потом ни было со мной».
Я слишком привык видеть обман и корысть во всех поступках и словах азиатцев, чтобы верить человеку, который скрывал от меня свое имя.
«Я стыжусь своего имени, возразил он, но скажу его, хотя бы вы, после, изгнали меня отсюда, как собаку». – «Стоит тебе присоединиться к врагам нашим, и ты можешь силой войти туда, где за минуту, был гостем, хотя дорого вам обойдется это незванное посещение», – возразил я, наскучив его беспрестанными метафорами и отступлениями.
«Не взводите на меня нового преступления: я много пострадал за прежние. Подумайте только, что я скитаюсь в степи несколько лет, без родины и без приюта, питаюсь чужим куском, вдали от своей семьи, от всего, что мило моему сердцу, – я Мугамет Эвтимишев».
Мугамет Эвтимишев, родом из внутренней Букеевской орды, был старшим Советником при хане Джангире, безотчетным распорядителем в его доме и орде и другом его сердца. – Не буду вникать в причины, понудившие его к измене. Вмешавшись в мятеж, произведенный в орде племянником Джангира, Каип-Галлием, домогавшимся ханского достоинства, он вскоре сделался главой и двигателем мятежа, но мятеж, после некоторых усилий, был усмирен русским отрядом; Каип-Галли был схвачен, а Мугамет умел спастись. Долго спустя, когда Каип-Галли бежал, при его содействии, из темницы Оренбурга и присоединился с приверженцами своими к шайке знаменитого в то время богатыря Исетая, явился и Мугамет, душой и путеводителем Исетая, которого имя гремело везде, неразлучное с разбоем, грабежом и самой отчаянной отвагой. Его поступки на границах русских истощили терпение нашего Правительства. Послан был отряд в степь. Он настиг, или лучше сказать, наткнулся нечаянно, нежданно, на шайку Исетая… дружный залп артиллерии отбросил киргизов назад. Вскоре, отряд наш оправился от первого замешательства, напал, разбил нестройную толпу и разметал остатки ее. Исетай долго прикрывал бегство своих, носясь от одной толпы к другой и метая беспрестанно стрелы в русских; он слишком надеялся на своего коня, но сытый конь загорелся; тогда Мугамет схватил под уздцы его коня и повлек за собой; между тем, казаки приметили и узнали Исетая: пули градом посыпались на него, но он оставался невредим; тут только смекнули наши, что он в панцире, стали метить в лошадь и, вскоре, подстрелили ее. Вместе с ней упал Исетай; Эвтимишев употребил последнее усилие, чтобы поднять его и посадить на свою лошадь, но было поздно, – налетевшие казаки изрубили Исетая. – Мугамет опять успел спастись.
В общих выражениях, я обещал Эвтимишеву довести до сведения правительства о его раскаянии и даже ходатайствовать за него, но уклонялся от его услуг. «Вы открыли мне двери рая и оттолкнули от порога, – сказал он, сомнительно покачав головой. – Знаю, ваше правительство может меня простить, но только тогда,
