Чушка-кульский лагерь.
25-го Ноября. – Чушка-кульское (Акбулакское) укрепление.
Степь представляла точное подобие безграничного, взволнованного моря: мы ринулись в него на борьбу с буранами, которые могли смести и сам след существования нашего, на встречу с барантовщиками, этими корсарами пустыни, которые рыщут особенно здесь, на песчаном пространстве, отделяющем Большие барсуки от наших укреплений; угрожаемые хивинскими отрядами, преследуемые погоней Карабашевцев, мы были на стороже денно и ночно.
С рассветом погода прояснилась; оба наши киргиза кружили по возвышениям и зорко выглядывали даль. Вскоре, старший из них, Кул-Макбет, осадил коня и пристально, неподвижно, уставил в одну точку свои, изощренные навыком, глаза; к нему подъехал Ниаз, а вслед и мы.
– Барантовщики! – сказал Кул-Макбет, указывая на горизонт.
– Не Карабашевцы ли?
– Нет, «чернь»[12] не в той стороне. – Мы устремили вдаль свои взоры, но не могли ничего отличить; только самые зоркие из нас приметили какую-то рябь на горизонте.
– Вот один из них едет поодаль, – продолжал киргиз, прищурив глаза, которые он не сводил с предмета своих наблюдений, – вот воротился во всю прыть назад, к своим: они открыли нас.
– Куда они направляются? – спросил я.
– Сначала ехали по тому же направлению, как и мы, а вот, теперь, своротили: или боятся или заманивают нас.
– А сколько их?
– Очень много, – отвечал один.
– Нет, – возразил другой, – их не так много; они гонят табун лошадей. – И между нашими киргизами завязался спор.
– Видишь ли, как тихо идут они: ясно, что возвращаются с баранты; кони устали, а отбитые табуны их задерживают.
– Нет, они едут на баранту и сберегают своих лошадей.
– Зачем они то и дело меняют путь, – видишь, какие узлы плетут по дороге!
– Нечего терять дорогое время, – сказал я, – едем!
Всадники на горизонте скрылись. Мы продолжали путь свой частой рысью, между тем как наши два киргиза дозорили по сторонам. Около полудня, оба они остановились вдруг, уставили глаза свои по двум различным направлениям и потом съехались для совещаний. – Какие новости? – спросил я, видя, что киргизы с жаром разговаривают, указывая то в одну сторону, то в другую.
– Вот, невдалеке, утрешние барантовщики, а там, направо, с десяток других скачут во всю прыть в противную строну: они приняли нас за товарищей тех, и пошли, без оглядки, наутек.
– Постой, – сказал Кул-Макбет, – утрешние то бойки; они верно открыли тех, что теперь так шибко бегут тогда же, как и нас, да сочли их за одно с нами, а теперь, видишь, догадались и стали смелее, хоть убавились числом.
– Куда же они делись? – спросил я.
– Узнаешь после; видишь, сколько тучек над землей: под
Прилежащие к степи жители объясняют этим словом едва приметный, чернеющийся вдали предмет.
