бы вы с мамашей на своем крыльце и оставались!»
Однако, и крыльцо, и террасу, и уличный алтарь – у кого что – давно уже пора украшать. Ящер ждет: Тихх видел это в том, как выгнута была его звездная спина, как вытянута узкая шея. Удлинившимися к осени ночами мальчик частенько наблюдал за созвездием из окна своей новой комнаты в каменном-доме-с-террасой агрария1 Зуйна. И готов был поклясться, что иной раз Ящер нетерпеливо перебирает лапами в ожидании пышных проводов. Да, у жителей Кригги есть оправдание – в этот раз они особенно долго провозились со сбором урожая и зимними заготовками, – но какое звездам до этого дело? Поэтому сегодняшним утром добрая половина поселения отправилась за дроком к пограничным холмам, отделяющим деревню от Багряной пустоши. А их, мальчишек, отрядили собирать эту злополучную ежевику: к Скарабею как раз успеет настояться молодое вино.
Так почему же один куст, сплошь усыпанный желтыми цветками-мотыльками, куст, колыхающийся, словно золотой шар, в самом центре поросли остался нетронутым?
«Ин-те-рес-но, поче-му?»
Что-то неправильное было в этом одиноко цветущем отшельнике. Сощурив глаза, Тихх пригляделся: никого. Сухой ветер лениво поглаживал такие же сухие обнаженные стебли, в воздухе легкой паутиной висела дымка, холмы стыдливо прикрывались клочками выгоревшего мха. Если бы там были хархи, их было бы видно даже на таком расстоянии. Пусть и размером с муравьев, но уж точно не невидимки. И, потом, никто вот так обычно не уходит, едва закончив работу: а как же обед? Отдых в тени? Нет, так в Кригге не принято.
«Они не закончили работу и ушли еще до обеда. Кто-то их прервал».
От ярко-желтого цвета у Тихха начали болеть и слезиться глаза, но он стоял и смотрел. Отдаленной частью сознания он слышал, как господа «мастера» продолжают упражняться в остроумии. Выпендриваясь друг перед другом, они, кажется, на время позабыли о малыше Тиххе, а рука Каишты вроде бы даже ослабила хватку. Мир сузился до этого одинокого золотого шара, воткнутого в каменистую почву всхолмья, точно флаг.
Одно Тихх знал наверняка: он – чужой.
Затем голову сотряс удар, словно в нее вогнали древко этого самого флага:
– Ввррууаа-ду-дууум!
«Опять…»
– Хааггрр-йааах!
Тихх крепко зажмурился, пытаясь выгнать назойливый «камнепад» из головы. Молчи, говорил он себе, только молчи!
Внутренний гром молчать не собирался:
– Вврруууаа-хаайй-ггрр! – прокатилось от век к затылку.
– Ввваа-ррр-хааа-гррри! – поднялась обратная каменная волна и тут же осела, рассыпалась мелкой галькой вдоль висков.
«Только молчи».
– Ввррроо-ххааа-ххррр.
«Не отвечай».
– Ввв-ррр-ооо…
– Ха-ха-ха, – словно из-за каменной стены, донесся обрывок смеха Каишты.
– Йиииии… – перекатилось
Аграрий – самый крупный землевладелец в деревне или сельском поселении Харх. Постепенно расширяет свои наделы и хозяйство за счет скупки земель обнищавших крестьянских семей. По совместительству часто выполняет обязанности старосты: принимает решения по благоустройству поселения, обеспечивает свободные руки оплачиваемой работой, занимается организацией коллективного труда, ведает общими запасами В редких случаях (и это случай Зуйна) выступает в роли поверенного местного жреца или жрицы.
