накладку. – Я спрашиваю вас: Степанов – хороший работник?
– Ударником его, конечно, не назовешь! – убежденно сообщил Мандрыкин, переложил в пачке бумаги сверху вниз и добавил: – Но вроде ничего плохого я не замечал за ним…
– Он план выполняет? – Я стал потихоньку терять терпение. – В общественной жизни участвует? Может, пьянствует?
– Да, конечно!
– Что «конечно»? Пьет?
– Нет! Не пьет. То есть, может быть, пьет, но на работе не замечал…
– А что же «конечно»?
– В том смысле, что план выполняет… – Он снова достал бумажки, положил сверху стопы и, мазнув по мне прозрачным взглядом блеклых серо-зеленых глаз, сказал: – Но, конечно, при этом не всегда…
У Мандрыкина была недостоверная голова, будто восстановленная антропологом Герасимовым по найденному черепу. И мыслил он очень неуверенно, крайне осторожно.
– В общественной жизни Степанов, можно сказать, не участвует… В том смысле, что если выступит на собрании, то одна демагогия и болтовня… Дешевый авторитет себе создает…
– А в чем это выражается?
– Ну, так-то просто не объяснишь… Это у него всегда: он один в ногу шагает, а вся рота не в ногу. – И осуждающе закачал своей рукотворной головой.
– Можете привести конкретный пример? – Я встал и походил по кабинету, чтобы не задремать в этой увлекательной беседе.
– Ну, трудно сказать конкретно… – развел он свои веснушчатые пухлые ладони. – А так, вообще-то, всегда… – И убежденно заверил: – Во всем… Вот сейчас придет водитель Плахотин, они лучше друг друга знают, все ж таки свой брат шофер, может, он чего скажет…
Не выдержав, я спросил:
– Вам никогда не доводилось ловить в бане упавший на пол кусок мыла? Доводилось? Это вроде разговора с вами! Я задаю вам конкретные простые вопросы и не могу получить ни одного ясного ответа!
– А чего? Я готов! – И бумаги на столе стали перемещаться с удвоенной скоростью.
Я закурил сигарету, подошел к окну, распахнул форточку, и в кабинет навстречу синему сигаретному дымку рванулся натужный рев прогреваемых на стоянке дизелей.
– Вы мне сообщили, что у Степанова взысканий нет. А в изъятом личном деле Степанова есть строгий выговор с предупреждением об увольнении. Так?
Как дрожжевая опара, пошел начальник эксплуатации вверх:
– Но ведь отменили потом…
– Правильно. Интересуюсь знать: почему выговор объявили, почему через месяц сняли?! – заорал я, чтобы хоть на форсаже чуток раскачать его.
– А как же с ним поступить прикажете? Шофер зарядил «левую» ездку! Без путевого листа, без разрешения укатил на весь день, полторы сотни километров накрутил! Это же документально подтверждено!..
– Понял. За это выговор. А сняли почему?
– Потому что он у нас сутяга, всегда в выигрыше,
