кустарником и деревьями, и даже в людской молве не осталось никаких упоминаний о тех пещерах. Гора обезлюдила, к счастью для неё.
Говоря это, он встал и, подойдя к окну, откинул штору в сторону, смотря на дымчато-синий сейчас край Горы, и о чём-то задумался, глядя на неё. Невольно, я тоже взглянул на её огромный бок, высившийся в полутора километрах от нас, за деревьями и домами.
– Где же там люди размещались, живя столетиями на её вершине? – размышлял я, подойдя к нему, пытаясь понять, как там можно было жить наверху, и спускаться и подниматься туда-сюда каждый божий день.
Баженов, молча, взглянул на меня и опять уставился в окно, смотря вдаль на Гору – она словно притягивала его магнитом своей огромной массы, приковывая к себе и не отпуская его глаз от её манящей, в лёгкой дымке сейчас, вершины.
Неожиданно я подумал, что его тяга к Медведь-горе была сродни лунатизму, где в роли притягательной небесной владычицы ночи выступала эта Гора.
Пауза затянулась. Мне показалось, что его заботила какая-то невысказанная мысль. – Почему? – удивился я, прервав, наконец, его раздумья, ожидая, что он пояснит мне не досказанную им мысль.
Он вздрогнул, выходя из своих раздумий, и будто вспомнив, о чём мы говорили только, что, продолжил:
– Потому что водные источники на Горе закрылись после землетрясения. Там и так трудно было жить на Горе – считай, как в крепости жили осаждённой. А сколько им нужно было дров для готовки еды, отопления в холодное время!
Это не был ответ на мой конкретный вопрос, и я опять повторил:
– Почему, “к счастью” для горы?
Видя, что я на самом деле интересуюсь этой темой, он словно отбросив в сторону беспокоившие его раздумья (вдруг он по-прежнему думал про себя о Владе и её столь неожиданном отъезде из-за Мишки), дружелюбно ответил, что сейчас я всё пойму сам.
– Не торопись. Я же даю развёрнутый ответ (в нём, вроде, заговорил сейчас преподаватель. Он же историк, – мелькнула у меня мысль). – Тавров жило в древности на Горе немного. И в основном, это был, так сказать, персонал – охрана и обслуга их святилища Девы. Как оседлое население, они могли проживать лишь на её северной стороне. А южная была закрыта для праздного “посещения”. Там же у них стоял Храм Девы! Я потом расскажу тебе об этом кое-что. Их примитивно— обустроенных жилых каменных построек на Горе, конечно же, не хватило бы для её “массового” заселения. Ну, а там, где они жили в обычных местах, жильё строилось из камней и веток, обмазанных глиной. В плетнёвых мазанках, или полуземлянках. И везде им требовалось дерево для дров. Зимой попробуй, там, наверху, пожить на продуваемой ветрами вершине! – патетически воскликнул Олег.
– Как на лекции говорит, – мелькнуло у меня сравнение.
– А ведь нужно и жильё обогревать, и пищу готовить, и для строительных нужд рубить деревья. Даже здесь— на этой святой для них горы! Из года в год.
