ширмой выборности скрывается абсолютно непрозрачная и неформальная власть капиталов. Вследствие этого печального положения дел, выборность власти, которая иначе представлялась бы большим достижением, таковым вовсе не является, поскольку власть, если и выбирается, то вовсе не теми, кто это должен делать. И опять мы видим жизненную необходимость лжи для обеспечения существования верхушки.
– Принудительный эгоизм
Что же такое либерализм? Это победный клич разума, возбужденного победой над "насилием". Свобода показалась ему столь реальной, что углубиться в ее тонкости ему было недосуг. Надо признать, что восторг был вполне уместен – победа над физическим насилием, какой бы легкой она не оказалась в ретроспективе – это действительно выдающееся достижение. Но важно не расслабляться. К сожалению, после напряженной схватки, это необходимо. Разум – не машина. Поэтому, за всякой победой над никогда не устающим детерминизмом, неизбежно следует временное поражение. Ныне это – реванш экономического насилия, пришедшего на смену физическому. Поэтому правильно, видимо, вместо заманчивого, но неверного названия "либерализм", использовать более адекватное – "экономизм".
Экономизм покоится на индивиде, освобожденном от физического насилия. Свобода рынка, ошибочно отождествленная с настоящей свободой, и фактически этим и ограниченная – поскольку все остальные свободы без ресурсов оказываются пустой декларацией – привела к своеобразному экономическому детерминизму, взамен детерминизма войны, сословного гнета и религиозного послушания. Были открыты "обьективные" экономические законы, повышение благосостояния масс и экономический рост стали государственной религией, простое человеческое счастье стало ассоциироваться с личным достатком и уровнем потребления. Экономический детерминизм лишил индивида выбора и вытекающей этики. Важен результат, а не процесс, деньги, а не труд, связи, а не честность. Те, кто не смог добиться результата экономически, добиваются его любыми иными способами, включая государственное перераспределение. Активная часть общества погрузилась в групповую борьбу за ресурсы отбросив последние остатки "деловой" этики.
Веская причина реванша и засилья экономического детерминизма – неочевидность механизмов экономического насилия. Если физическое довольно просто и понятно, с ресурсами дело обстоит трагически сложно. Неочевидность подорвала доверие к посторонним – класс этих людей начал стремительно исчезать. А как хорошо все начиналось! С мирным договором, ликвидацией иерархии и установлением демократической процедуры социальная война вроде бы кончилась, сословия исчезли и формально все превратились в нормальных людей, относиться к которым можно и без альтруизма, и без эгоизма. Но увы – поскольку война лишь перешла в иную плоскость, обыкновенный человеческий альтруизм сменился "взаимным", т.е. банальным расчетом. И если альтруизм между
