Прости, Господи, язык сломаешь… Но реальная жизнь, парни, вносит свои коррективы. И вообще, как говорит мой трехлетний внук при дележе конфет со своей 10-летней сестрой: делим все по справедливости – одному – по полтора, а другому – пополу (имея в виду, конечно, «пополам»). Так что, господа-офицеры, губешки не раскатывайте. Из личного опыта знаю, что европ на всех не хватит, надо же кому-нибудь в азиатских да африканских валютных траншеях Родину защищать!
Сидевший рядом со мной Петька, которого посылали ну, уж совсем в экзотическую по тем временам «Гавнею-Босую», (как ласково окрестили доморощенные петросяны эту гордую африканскую страну), злобно прошипел: «Да, все правильно. У нас ведь, русских, как бывает? Когда надо говно месить, так рабочий класс. А как пирог есть – отойдите, сударь, от вас попахивает нестерпимо!». Но его гениальная сентенция в духе труда «Наставления оратору» великого Марка Фабия Квинтилиана, задевшая меня за живое, потонула в гуле нетрезвых голосов и звоне бокалов. А жаль! Я часто ее вспоминаю с глубокой тоской. Ведь, правда, не в бровь, а в глаз!
Так вот, про пакистаны с афганами. В тот раз отправляли меня коллеги из Кабула каким-то «левым» спецбортом, в спешке и без лишней огласки. Атмосфера на аэродроме была траурная: я сопровождал гроб с телом нашего товарища. К тому времени пугаться по пустякам я уже перестал, но, извините за моветон, очко у меня мелко подрагивало. Особенно, когда экипаж транспортного Ил-76 обильно разбрасывал, как во время салюта на Ленинских горах, тепловые ловушки против душманских «стингеров». Я такой обильный фейерверк наблюдал впервые и поделился впечатлениями с соседом по скамье (мы летели в десантном отсеке, мало напоминающем салон VIP – класса для дипломатических персон). Кивнул на иллюминатор:
– Красиво, черт побери!
Офицер лет 25–30, в камуфляже без знаков различия со специфическим цветом кожи или профессиональным загаром мрачно на меня посмотрел и отвернулся. Потом, наверное, подумал, что так невежливо себя вести. Посмотрел опять, но снова без улыбки. Видимо, улыбаться в Афгане хлопец совсем разучился, – подумал я с жалостью.
– Да, – сказал он прокуренным голосом. – Пронесло бы только.
Из Кабула до Душанбе лету чуть больше часа. Мы с офицером больше не разговаривали. Приложившись к подаренной Софи фляжке, наполненной коллегами в этот раз дешевым виски, я молча протянул ее попутчику. Он, не произнеся ни слова, взял фляжку, сделал скромный глоток – не морщась и не меняясь в лице, будто это был остывший чай, кивнул в знак благодарности и снова потерял ко мне интерес. Служивый сопровождал два «цинка» с 200-ми. Пахло от него по-мужски – потом и водкой. Было утро понедельника и начиналось оно неважно.
Мне вспомнился рассказ одного хабира – летчика, с которым жизнь меня свела в первой арабской командировке. – Раннее утро понедельника, лифт в здании штабе ВВС в Мухосранском военном округе. В нем с хмурыми мордами поднимаются человека четыре. Все мрачные, головы раскалывается, во рту – будто
