ночь, здание санотдела, где мы ночуем, погружено во мрак. В комнатах тихо. Все размещаются, кто как умеет. К тому времени, когда я решаю улечься, все углы уже заняты. Устраиваюсь на нескольких «стульях и сразу же засыпаю.
7 июля
Утром проснулись от взрывов бомб. Пока выскочили на улицу, вражеские самолеты исчезли. Попытались умыться – оказалось, что взорван водопровод и воды нет. «Умылись» одеколоном, благо его оказалось много в брошенной аптеке.
В санотделе отбоя нет от «беспризорных» медицинских работников. Днем еще раз бомбежка. Решили отправиться на площадку сахарного завода, где приказали вчера развернуть госпиталь и откуда происходит погрузка раненых в эшелоны. Открытые платформы с ранеными стоят там же, где стояли вчера. Отовсюду стоны, все просят пить. Среди раненых лежат и мертвые. Несколько сестер и один молодой врач беспомощно мечутся по многочисленным платформам. Узнаю, что развернутый вчера Дегтяренко и мной госпиталь самовольно свернулся и приготовился улизнуть. Я буквально поймал его за хвост и приказал начальнику госпиталя вновь развернуться. Затем нашел коменданта станции, чтобы договориться с ним об отправке «летучки». Оказалось, к величайшему моему удивлению, это можно сделать немедленно. Между тем начальник госпиталя клянется, что отправку «летучки» задерживал именно комендант станции. Трудно установить, кто прав и кто виноват, да и разбираться некогда. Через двадцать минут платформы тронулись в путь. Жаль только, что люди, посланные за водой, опоздали и раненые уехали, не утолив мучившей их жажды.
На погрузочную площадку приехал Дегтяренко, и мы вместе отправились в городской аптечный склад. Здесь обнаружили новокаин, длинные иглы для анестезии, деготь, касторку, ксероформ, хинин, марлю, вату, много одеколона и т. д. Поставили у склада часового и поехали в санотдел. Теперь всех, кто обращался к нам за медикаментами, стали направлять на склад. В санотделе по-прежнему нет воды. Это всех нас очень мучает. Нечего пить, нечем умыться. Правда, на столе у Дегтяренко стоит громадная бутыль с одеколоном, но жажду ведь одеколоном не утолишь.
Дегтяренко с каждым днем нравится мне все больше – он энергичен, смел, принципиален, не боится ответственности.
Сегодня с санитарным поездом послал письма домой. Может быть, и дойдут. Сижу в санотделе и набрасываю эти строки. Темнеет. В открытое окно доносится гул немецких бомбардировщиков.
8 июля
Положение осложнилось. Наши войска отступают. В Проскурове остался только штаб. Чувствуется, что вот-вот город будет захвачен немцами. С утра на сахарном заводе спешно грузили раненых в поезда. К шести часам вечера станцию решено взорвать. Вместе со штабом выезжаю из города на машине. Едем всю ночь. По дороге километрах в сорока от Проскурова на нашу колонну, состоящую из двадцати машин, налетел немецкий самолет и принялся бомбить целым градом маленьких бомб. Мы выскочили из машин и залегли в невысоком кустарнике у дороги. Рядом
