а прекраснодушный либерал XXII века. Сцены, которые разворачиваются в кабинете директора во второй главе книги, воспринимаются как увлекательный водевиль. И водевиль этот будет иметь трагические последствия. Матвей Вязаницын воспринимает административно-снабженческие склоки как любопытный элемент прошлого, цитату из Ильфа и Петрова, а воспринимать их надо было совсем не так. Ответ Матвея на вопрос Горбовского, что он никогда не видел Волну, поскольку у него не было свободного времени, звучит откровенно беспомощно. А, может, стоило бы и посмотреть?.. И предвидеть последствия. И во избежание трагедии предпринять определенные действия: допускать на планету только научных сотрудников и вспомогательный персонал, отслеживать ход эксперимента, держать все время наготове резервный звездолет большой вместимости… в общем-то, вполне элементарные меры безопасности. Единственная мера безопасности, которая была реально соблюдена, это строительство Столицы на экваторе.
Но это так, к слову. Разумеется, книга не об этом. В данном случае это не более чем отвлеченное рассуждение о том, что можно при желании извлечь из нее. Речь здесь конечно идет не об ответственности административной или научно-административной, а о проблеме человеческого выбора в критической ситуации. Польский исследователь творчества Стругацких В. Кайтох справедливо пишет о том, что авторы поставили классическую этическую проблему, но «не стали решать ее в энный раз… а показали, кто как склонен ее разрешать». Эта этическая проблема является классической для жанра романа-катастрофы, весьма модного в XX веке. Если это более-менее серьезное произведение (а не блокбастер, где герои восемь раз пробегают по одному и тому же коридору и восемь раз взламывают одну и ту же дверь, которая все время оказывается закрытой; интересно, кто же тот злодей, который все время закрывает эту дверь, когда корабль, самолет, отель гибнет, – наверное, помощник режиссера?), то жанр катастрофы дает богатые возможности для анализа спектра человеческого поведения в критические минуты. Как правило, авторы, работающие в этом жанре, активно пользуются всеми возможностями открывающейся перед ними палитры и представляют самые крайние варианты поведения героев от чудес героизма до подлого спасения собственной шкуры. При этом разумеется, присутствуют все промежуточные варианты – спасение собственной персоны, но без нарушения моральных норм; спасение близкого человека, попытка спасти близких, даже рискуя собственной жизнью, ответственность главного в этой ситуации, который пытается спасти всех; героизм, слезы, мужество, жалобы, истерики… Поскольку Стругацкие представляют читателю мир будущего, где люди умеют справляться со своими чувствами и преодолевать страх смерти («Они там все умеют преодолевать страх смерти…»), то эта палитра существенно обеднена. Практически все население планеты приходит к благородному и правильному решению – спасать детей. В книге имеются всего лишь два исключения.
Во-первых, это Женя Вязаницына, жена директора Радуги, для которой главным является ее ребенок,
