Багровых Туч», очень отличаются от героев в «Альматее» и «Стажерах». Это в мемуарах Михаила Антоновича все «такие милейшие и превосходнейшие», так что их «совершенно нельзя отличить друг от друга». Видимо, «Страну Багровых Туч», как раз и написал в минуты досуга Михаил Антонович.
«Полдень XXII века», на первый взгляд, не несет в себе такого полемического заряда, однако, это только на первый взгляд. Во второй главе повести те вопросы, которые так активно обсуждаются в «Стажерах», ставятся прямо в лоб: «Первый: какая польза от звезд? Второй вопрос: если польза даже есть, можно ли принести ее своему поколению?». Формально, в повести правда остается за Кондратьевым и его товарищами – смысл жизни в поиске знаний. И даже то, что сценарий их жизни разворачивается полностью в соответствии с прогнозом скептика Панина, не заставляет их усомниться в справедливости этой идеи. И сами Стругацкие, и их читатели усомнятся в этом гораздо позже, когда в результате стремления к знаниям погибнет целая планета со всем ее населением («Далекая Радуга»). И когда правильные герои будут совершать страшный выбор кого спасать – людей или научные открытия, произведения искусства или их творцов, любимую женщину или детей? Несомненно, смерть всего населения далекой Радуги, безвременна (как и мечталось Юрковскому и Кондратьеву) и при это весьма достойна. Но могут ли они при этом «возблагодарить бога, которого нет, что он создал звезды и наполнил мою жизнь?», как это предлагал герой «Полдня».
Но, может быть, следует возблагодарить Бога за другое? Ведь человечество, по сути, давно уже трудится вхолостую. Мы создаем огромное количество продуктов и товаров и тратим еще больше энергии, чтобы убедить друг друга, что нам нужно их приобрести. Потом встает еще большая проблема: как утилизировать весь мусор, в который быстро превращаются эти товары? Может быть, смысл жизни и безвременной гибели заключается вовсе и не в научном поиске, а в том, чтобы тратить энергию, по возможности, конечно, «так, чтобы и самому было интересно, и другим полезно». Понятно, что так вряд ли получится, но все же какой-то смысл появляется и в своей жизни и в существовании человечества. Рассуждения об энтропийной функции человечества занимают в «Полдне» два абзаца, один в главе «Самодвижущиеся дороги», другой в главе «Возвращение». Проблемам энтропии и неэнтропийного развития посвящены десятки монографий, но, кажется, эти два отрывка стоят их и являются еще одни образчиком вставного рассуждения, которое не в коем случае не является проходным эпизодом.
Возвращаясь к «Полдню». Самым дискуссионным и вызывающим наибольшее отторжение у читателей, конечно, является «школьный» эпизод повести. Недаром С. Лукьяненко уделил столько внимания этой теме в своем «Звездном лабиринте». У Лукьяненко интернат, описанный у Стругацких, выглядит просто чудовищно, но даже в «Полдне» он вызывает недоумение, если не сказать больше. Сама идея интерната не вызывает отторжения. Идея воспитания детей обществом, а не родителями была одно время
