а при прощании, как у офицеров, кивнул головой «Честь имею!» – и шагай себе дальше с честью и достоинством.
Но высказывать эти мысли командирам вслух, чтобы не попасть впросак, не решались – раз прописано в воинском уставе, значит, так надо, с дисциплиной не поспоришь! Посему, выпячивая грудь, натирая сбившимися в сапогах портянками мозоли на ногах, чеканили шаг на строевом плацу с оружием и без. Зимой, в лютые морозы, путаясь в широких белых маскхалатах, ползали по снегу. По команде «В атаку – вперёд!» вставали, скривив лицо на студёном ветру и едва шевеля обледеневшими губами, бормоча себе под нос крепкие слова в адрес сурового командира, разворачивались в цепь, бросали гранаты (не только учебные) и шли в атаку на условного противника с примкнутыми штыками и сиплым криком «Ура!» из простуженных глоток. Знойным летом, с полной боевой выкладкой и в ПХЗ[4], в этом одеянии похожие на инопланетян или предвестников Апокалипсиса, обливаясь по́том, не разбирая дороги сквозь запотевшие стёкла противогазов, топоча́ сбитыми сапогами и поднимая тучи пыли как стадо бизонов, распугивая своим видом сайгаков, бегали по степи, отрабатывали командирские вводные, рассыпаясь в стороны по команде «К бою!» и падая на землю под «Вспышку слева!» или «Вспышку справа!». Высекая искры, долбили сапёрными лопатками тяжёлый каменистый грунт, окапывались, маскируя бруствер вырытого окопа духмяным чабрецом, горькой полынью, бледно-зелёными веточками саксаула.
Суровый климат и ежедневные занятия закаливали наши тела и души – уставшие тела молили о пощаде, а души грубели, черствели, опускались на землю, утрачивая былой романтизм. В медсанчасть обращались редко и лишь по серьёзным поводам – совестно было перед товарищами, «сачков» не жаловали. Такую мелочь, как повышенная температура, переносили на ногах, марш-броском её враз вышибало! За два года службы я, увы, побывал там однажды. Упирался, но силой привели под руки сослуживцы как под конвоем в сопровождении старшины. Не с пустяком – с переломом ладьевидной кости в запястье левой руки. Да и то, не отбыв там положенный срок (минимум месяц), сбежал в своё подразделение дней через десять «под мою ответственность» и обязательство избегать больших нагрузок на руку, пряча загипсованную кисть в рукав. Как и следовало ожидать, по первой же тревоге начавшая было срастаться кость, прострелив руку дикой болью, опять сломалась.
«Я ведь тебя, упрямого, предупреждал, – ворчал военный хирург-травматолог, сдирая старую и накладывая новую гипсовую повязку. – Теперь уж вряд ли срастётся. Образовался узел. Кости запястья хоть и маленькие, но капризные, плохо срастаются даже после первого раза. Только удалять. Но с этим – в Москву. Дам тебе адресок одного института. Там специалисты толковые, сохранят двигательную функцию кисти. На сегодня отпускаю, но если уж совсем прижмёт – сразу ко мне, могу комиссовать. Или терпи до дембеля. Это не смертельно. Может, притрутся, и нерв задевать будут реже».
Противохимический защитный комплект. –
