при въезде в погранзону. Только траншеи вокруг застав становились глубже и длиннее, «тревоги» завывали чаще, более напряжённой и опасной становилась служба. Те пограничники, кто шли под пули и погибали на Даманском, ещё не знали, что спустя 22 года, в 1991-м, этот пропитанный их кровью остров будет окончательно сдан китайцам…
Вот в такую горячую, сложную, запредельно конфликтную, пахнущую порохом и кровью обстановку мы сходу окунулись! Надо отдать должное командирам: они не играли с нами «в тёмную», честно предупредили сразу по прибытии. Но это уже ничего не могло изменить. Мы всё понимали и были готовы ко всему, труса не праздновали – не в наших характерах.
Прошёл год службы, пошёл второй, а мы с Борькой настоящую границу ещё и не нюхали, если не считать несколько выездов: восстанавливали повреждённую оползнем дорогу на одну из высокогорных застав, да помогали возводить оборонительные укрепления, рыли траншеи полного профиля на равнинных заставах, откуда свободно просматривались китайские погранвышки, серые одноликие фигуры китайских пограничников с нашими же автоматами Калашникова за спиной, недобрыми взглядами и недружественными жестами. Надоело фотографироваться в гарнизоне с автоматом наперевес возле учебного красно-зелёного пограничного столба с гербом СССР, вкопанного на клочке образцово распаханной «под гребёнку» учебной КСП[5], и лицемерно корчить из себя бывалых пограничников. Стыдно было отправлять эти лживые, бутафорские фото домой. У многих в тумбочках лежали неотправленными такие фото, сделанные ещё в «учебке».
С завистью смотрели мы на счастливчиков, получивших предписание убыть для дальнейшего прохождения службы на такую-то заставу, торопливо собиравших в вещмешок нехитрый солдатский скарб, радостно прыгавших в армейский «газик» и исчезавших в раскалённой пыли дорог, веером разбегающихся от гарнизона к заставам. К вечеру усталый запылённый «газик» возвращался и привозил с заставы нескольких отслуживших свой срок и увольняющихся в запас пограничников. В вылинявших, выцветших на солнце гимнастёрках ещё того, старого образца (с воротником-стойкой), в стоптанных, но начищенных до блеска сапогах, с мужественными, обветренными, загорелыми до черноты лицами – прибывшие с заставы пограничники выглядят в наших глазах героями, фронтовиками, вернувшимися с переднего края, бывалыми мужиками, хоть и были они лишь не намного старше нас. Обступив, уважительно трогаем, рассматриваем сверкающие на груди медали и значки, расспрашиваем: «Ну, как там служба?» А они отмахиваются устало: «Ничего особенного, служба как служба. Где тут у вас солдатский ларёк? Или уже обзавелись магазином? Гарнизон не узнать, многое изменилось. Надо бы прикупить дембельский чемоданчик и так по мелочи на дорожку». И всё. Удивительно скромный народ! Отрешённо взирают на гарнизонную суетливую жизнь, будто прибыли из параллельного мира, в который уже никогда не вернутся…
А
Контрольно-следовой полосы. –
