и прислушалась… Я распял себя:
– Нет, я должен убираться. Как можно дальше, чтобы они не нашли ее.
Хищник последний раз посмотрел на любимый силуэт, перемахнул через ограду и через несколько метров снова был атакован. Той же ночью я глушил бесславную стагнацию коньяком в вагоне-ресторане Питерского экспресса.
Глава 2. Форс-мажор
Сентябрь. Остывающие сумерки. Два месяца атак, бегов, тревоги и отчаяния. Итог – транзитом через аэропорт родного города.
Я занял стратегическую позицию в пустом зале ресторана, заказал безвкусный ужин и уставился в планшет. Кругом дорожная суета, а меня накрыла глухая рефлексия. Медиум просматривал заезженный фотоархив: Питер, родственники, блаженные в своем неведении родители. К ним я и бежал июльской ночью. Однако не предполагал, что краткосрочный отпуск обернется полным погружением в депрессию.
Я переступил порог родительской квартиры и застыл. Полотно внушительных размеров, пронизанное ее верой в гордого аристократа, до сих пор было живым. Каждый мазок на холсте облучал воспоминаниями:
Август. Жара. Сад Бригов полыхал яркими цветами. Ажурная терраса, увитая лианами, дарила тень. Моя девочка, увлеченная творческим азартом, у моих ног. В глазах – неподдельное эстетическое восхищение. Холеная кисть невесомо легла на правое колено:
– Мой мрачный рыцарь. Ты снова опечален. – Отложила кисти, протянула чашку с кофе. Соблазнительно закушенная губка и невинная озорная провокация. – Чем тебя порадовать? Чего бы ты хотел?
Я потянулся… не к чашке, поймал смоляную прядку, намотал на палец:
– Тебя.
Я стоял с закрытыми глазами, слушал холст и внутренне орал: «Бог, я все отдал. Защити ее. Спрячь. Ото всех. И от меня».
Мой сплин оказался настолько тяжким, что через него не могли пробиться даже инфернальные шторма. Гордоны, наблюдая депрессивное состояние сына, тактично старались обходить тему моего разбитого сердца и предоставили меня своему отчаянию, наивно полагаясь на мирское утверждение, что лечит время.
Услужливая официантка принесла заказ – невзрачный кусок мяса с чем-то, напоминающим спагетти. Автоматический скрининг результатами не утешил. Бесполезный продукт, приготовленный в геопатогенной зоне усталым и скупым поваром скептиком, пропитанный за все время приготовления мятежными переживаниями утреннего скандала с супругой. Детали семейных неурядиц придавали насыщенный перебродивший винный вкус кисло-сладкому соусу.
Я запил непроизвольную оскомину, отодвинул тарелку, но тут же укорил себя за привередливость. С соседнего столика полыхнуло рыбной «пикантной» тухлицой. Разбавляя водкой крафтовое пиво, сосед заправлялся вяленым ершом. Копченый палтус гурману не зашел. На столе появилась икра морского ежа и к ней – две банки пива. Брезгливого хищника передернуло. Однако запах вызвал в памяти картины…
Тоскуя вторую дождливую
