ног. Заодно и мазанку осмотрит как следует, теперь уже сподручнее – заметно светлело. Дурной, мгновенно распознав намерения хозяина, опустил морду к земле и резво, изображая усердие, начал исследовать каждый встреченный кустик и столбик, ему тоже залежалось. Обойдя несколько раз жилище могильщиков и не усмотрев ничего подозрительного, сторож решился подобраться к двери, послушать ухом: света внутри не зажигали, но ему вдруг почудилось, будто за окнами задвигались люди, завозились. Едва он приблизился и уже нагибаться начал ухом, дверь распахнулась, и на пороге вырос сам бригадир в рубахе ниже колен с фонариком в руке.
– Вот бес! – вскричал Карпыч, закрывая лицо от света.
– Кто тут бродит по ночам? – ещё громче и свирепей рявкнул бригадир и замахнулся кулаком сшибить наотмашь неожиданного гостя.
– Спиридоныч! – успел взвизгнуть сторож, к земле присел. – Своих не узнаёшь?
– Откуда свои?
– Это ж я, Булыгин.
– Карпыч… – задохнулся громила, кулак опустил. – Зашиб бы до смерти. Ты чего под дверьми вынюхиваешь?
– Да я вот…
– А Сенька Прыщ в окно тень заметил. Бродит кто-то возле дома, говорит. Чего ты тут?
– А сам-то никого не замечал? – начал приходить в себя сторож. – Я по надобности.
– Я? Мы ж дрыхнем без… Если б не тебе явиться. Что случилось?
– Артёмка, помощник мой с главных ворот прибёг давеча. Кто-то на могилах опять шастает, кресты валит. В твою сторону, к мазанке вот, направился.
– Не видел никого.
– Может, твои ребята что заметили?
– Не было. Моё слово тебе не указ?
– Сюда ж побежали. Артёмка приметил, вроде как стучались к тебе?
– Дурак твой Артёмка. Пьян, наверное, как зюзя.
– Не пьёт он.
– Не веришь?
– Как не верить, Спиридоныч, – сторож переминался с ноги на ногу. – В милицию бы их сдать.
– Паскудный ты мужик, Карпыч, – сплюнул бригадир. – Ну заходи, сам проверь, сучья рожа. Разбужу своих орлов. Только тебе от них отбиваться. Если их разозлить, и я не удержу.
– Да я каждому твоему слову, Спиридоныч… – залебезил сторож, а сам уже нырнул мимо бригадира в дверь. – Здесь бы лампу засветить, башку сломишь.
– Тебе её и при свете расколют когда-нибудь, – выругался бригадир, шагнув следом и щёлкнул выключателем. – Подымайся, братва, к нам Карпыч с проверкой!
– Да какая проверка, Спиридоныч, – мялся, юлил тот, щурился со свету, а глазки его маленькие, но зоркие так и бегали, так и шныряли по помещению.
С полу на него таращились, ничего не понимая, снулые, полупьяные, не проспавшиеся физиономии. Лишних не было, все семь гавриков на полу, один к одному, восьмой сам бригадир, как остался на пороге, так и стыл с непогашенным в руке фонариком, зло поедая глазами сторожа.
– Ну?
