детские крики и смех за окном внезапно стихли (вероятно, Танджи вынесла детям фрукты, сладости и мороженое, и они, прервав свои буйные игры, занялись десертом), сверху послышались дико противные взвизги, в которых с трудом узнавались звуки скрипки. Я подумала даже, что там пищит от боли какой-то звереныш, но, во-первых, в доме семьи Киофар никогда не держали животных, а во-вторых, Ульвен, хоть большой озорник, неспособен кого-либо мучить.
– Эллаф, милый, будь любезен, сходи туда, отними у него виолино, – попросила Иссоа. – Как он только нашел! Это ведь не игрушка.
Но прежде, чем Эллаф успел выполнить просьбу жены, Ульвен сам начал спускаться к нам, таща на плечах футляр со скрипкой, словно добычу.
Карл метнулся к нему, опасаясь, что мальчик шарахнет дорогим инструментом по ступенькам или балясинам.
– Мама, папа, что это, почему я раньше не видел? – спросил он, возбужденный своим открытием.
– Bitte, gib mir die Geige! – властно вмешался Карл и, не дожидаясь ответа, сам взял у него инструмент.
– Geige? – переспросил незнакомое слово Ульвен.
– «Виолино», – певуче сказала Иссоа.
– «Виолино» – по-итальянски, – пояснила я. – А по-немецки «die Geige». Впрочем, по-уйлоански тоже теперь «виолино». Называй, как тебе больше нравится.
– Для чего оно?
– Musik machen, – лаконично ответил Карл.
– Wie? – тотчас спросил по-немецки мальчик.
– Ich zeig's dir… «Сейчас покажу».
Карл бережно положил инструмент на стол и раскрыл футляр. Придирчиво осмотрел свою скрипку, к которой уже давно не притрагивался. Иссоа тоже на ней не играла, но ответственно относилась к своим обязанностям и содержала «виолино» в порядке. Оставалось только настроить и смазать смычок канифолью. Канифоль, естественно, синтетическая.
Ульвен наблюдал за ним как зачарованный.
Наконец, Карл решился взять два многозвучных аккорда. Сначала слитно, одним ударом, потом вразбивку, арпеджио.
– Ах! – только и выдохнул мальчик. – Bitte, nochmal! Ещё!..
Неуверенно, словно наощупь, Карл заиграл какую-то медленную мелодию. На мой слух, очень трогательную, прямо до слез. Временами он морщился, ибо не всё получалось, как надо. Но как именно надо, никто тут не знал, кроме барона Максимилиана Александра.
– Что это? – спросила я, когда он закончил.
– Юльхен, ты по-прежнему дремучий профан, – изумился он. – Это шлягер на все времена. Уж тебе-то надлежало бы знать. Чайковский. Адажио из «Лебединого озера».
– Adagio? Schwanensee? Was ist das, Onkel Carl? – тотчас встрял любопытный Ульвен.
– Адажио – когда играют спокойно и медленно, – сказал Карл.
– А лебедь – это большая белая птица, – пояснила я. – Вроде «илассиа», но немного другая. С красивой длинной изогнутой шеей. Живет на планете Теллус в водоемах со спокойной водой.
– Лебеди бывают белые
