да? – мне показалось, что я расслышал голос докторанта.
– Совсем рядом. Шагов двести, просто за деревьями не видно, – не отрываясь от бумаги, ответил Петька.
Не видно, значит, так тому и быть. Обходить деревья ради праздного любопытства не хотелось. К тому же и Петька докончил письмо, свернул солдатским треугольником, где и выучился, и протянул мне:
– Вам пора, наверное.
Стало ясно, что меня выпроваживают. Почему, зачем, допытываться я не стал. По дороге назад думал, но ничего толкового на ум не приходило. Разве что особенно интересное нашли и держат в тайне. Черноземные алмазы или золотую жилу. Золото партии. За деревьями.
Вечером, у дяди Ивана, меня спросили, как мне показался Петька, его практика, житье-бытье. Я отвечал честно – вид здоровый, щеки румяные, место красивое, практика идет хорошо, научные статьи готовит. Притомился чуть. Места моим смутным чувствам в разговоре не было. Что сказать? Не нравится мне что-то? А что именно? Я попытался определить, что и оказалось – пустое. Мое личное отношение к данному ландшафту. Вкусовщина.
Спал я и эту, и последующие ночи крепким сном честного трудящегося. Если что и снилось, то поутру забывалось сразу и начисто. Тонны, километры и барыши вытеснили туманные предчувствия.
Тем не менее, на десятое июля я никаких иных дел, кроме эвакуации Петькиной практики, не планировал. Маленько передохну.
Сушь стояла большая, не даст Бог в ближайшее время дождичка, великой будет. Крестьяне тревожно смотрели на небо, на поля, да и мне радоваться нечему. Воздух возить, как не уродится ничего? Правда вечером обещали – идет! Циклон из Атлантики! А сегодня должен быть крестный ход.
Дождя!
Такими вот мыслями я отвлекал себя всю дорогу. Это я позже понял, что отвлекал, тогда казалось – реальные заботы реального работяги.
Речушка обмелела, вода спала на треть, но оставалась чистой и прохладной. Никакого желания купаться не было. Хотелось поскорее вернуться и заняться обычными, повседневными хлопотами.
Мусору в лагере поприбавилось, но никто меня не ждал. Я-то надеялся, что все готово, собрано, сложено, упаковано, а – зря. И никого нет. Я посигналил, гудок у Чуни громкий, но никто не спешил ко мне с извинениями или объяснениями. Заработались, да? Раздраженный, я пошел туда, откуда в прошлый раз доносились голоса практикантов. Если они думают, что у меня других дел нет, кроме как мотаться на край глухого района, то ошибаются. Пусть ищут другого извозчика.
За деревьями, в низине лежало кладбище. Старое, давно заброшенное, непомерно большое для крохотной деревеньки. Я спустился, подошел ближе. Вот она, практика. Словно кроты изрыли – тут и там виднелись кучки земли, дыры, идущие вглубь, вниз – прямо над могилами. А некоторые и вообще выглядят разрытыми. Образцы почв. Однако…
Я побродил между рядов могил. Большинство – самые скромные, но встречались и мраморные плиты, настоящего мрамора, не крошки. Правда, старые, еще дореволюционные. Как не украли? Народ нынче ушлый, все украдет, все продаст. Видно, не пронюхали, деревенька скромная и уж больно далекая. Очередь не дошла.
Запах
