style="font-size:15px;"> – С юго-запада через прерии. А до этого я плавал в море – вел торговлю с Ледовыми селениями за пределами Вулканического кольца.
– Говорят, это край мира.
– По-моему, там начинается Ад. На тысячу миль по горизонту пылают огни.
Донна осторожно протиснулась мимо него в большую комнату. Эрик зевал во весь рот, и мать отправила его спать. Он заспорил, как все подростки, но в конце концов послушался. Однако дверь в спальню оставил открытой.
Шэнноу опустился в кресло, вытянув длинные ноги к печке. У него щипало глаза от усталости.
– Почему вы странствуете, мистер Шэнноу? – спросила Донна, опустившись напротив него на коврик из козьей шкуры.
– Ищу свое чаяние. Город на горе.
– Я слышала, что дальше к югу есть города.
– Поселки, хотя некоторые и большие. Однако мой город существовал куда дольше. Он был построен, разрушен и вновь построен тысячи лет назад. Называется он Иерусалим, и к нему ведет дорога – черная дорога со сверкающими алмазами посередине, которые сияют и ночью.
– Библейский город?
– Он самый.
– В этих краях его нет, мистер Шэнноу. Зачем вы его ищете?
– Мне очень много раз задавали этот вопрос, – улыбнулся Шэнноу, – но у меня нет на него ответа. Необоримое стремление, безумие, если хотите. Когда Земля опрокинулась и океаны хлынули на сушу, возник хаос. Наша история потеряна для нас, и мы не знаем, откуда мы пришли и куда идем. В Иерусалиме меня ждут ответы, и там моя душа успокоится.
– Странствовать очень опасно, мистер Шэнноу. И особенно в диких землях за Ривердейлом.
– Эти земли вовсе не дикие, госпожа. Во всяком случае, если их знать. Дики люди, и они превращают в дикие земли любой край, где обитают. Но я человек известный, и меня редко тревожат.
– Вы известны как зачинатель войн?
– Я известен как человек, с которым зачинателям войн лучше не встречаться.
– Вы играете словами.
– Нет, я человек, который любит мир и ищет мира.
– Мой муж был миролюбивым человеком.
– Был?
Донна открыла дверцу печки и подбросила поленьев. Некоторое время она смотрела на пламя, и Шэнноу не решался прервать молчание. Наконец она посмотрела на него:
– Моего мужа нет больше. Его убили.
– Разбойники?
– Нет, комитетчики. Они…
– Нет! – пронзительно крикнул Эрик, стоя в дверях спальни в белой холщовой ночной рубашке. – Неправда! Он жив! Он скоро вернется домой… Я знаю, он скоро вернется домой!
Донна Тейбард кинулась к сыну, прижала к груди его залитое слезами лицо. Потом увела в спальню, и Шэнноу остался один. Он медленно направился в ночной мрак. В небе не было видно звезд, но в разрыве туч плыла луна. Шэнноу почесал в затылке и почувствовал под пальцами пыль и песчинки. Он снял шерстяную рубашку, потом нижнюю и вымыл голову в бочке с чистой дождевой
