что Шэнноу сидит в кожаном кресле.
– Не надо бы вам было вступаться за меня, – сказала она, – но я вам очень благодарна.
Из-за ее спины появился Эрик.
– Почему ты сказала, что насыплешь могильный холмик над отцом? – спросил он.
– Мне очень грустно, Эрик, но это правда. Флетчер приказал его убить. Мне очень грустно.
– Врешь! – крикнул он, обливаясь слезами. – Ты его ненавидела! А я ненавижу тебя! – Он повернулся и выбежал из дома.
– Эрик! Эрик! – позвала она и разрыдалась.
Шэнноу подошел к ней, крепко обнял и стоял так, пока слезы не перестали катиться по ее щекам, и всхлипывания не стихли. Он не находил слов утешения, а Иерусалим казался таким далеким!
Шэнноу сидел у соснового обеденного стола и смотрел, как Донна Тейбард на коленях выгребает из печки золу ровными машинальными движениями. Красивая женщина, и можно понять, почему Флетчер облизывается на нее. Волевое лицо гордой лепки, пухлые губы – рот, созданный для смеха. Сильное лицо, говорящее о характере, стойком в несчастии.
– Этот дар, – спросил он, – способность видеть далекое, откуда он у вас?
– Не знаю. Мой отец думал, что дело в Камне, но я не уверена.
– В камне?
– Пресвитер называл его Камнем Даниила. Он из Чумных Земель и в руках начинал светиться, будто солнечные лучи пронизывали лед. Но он был теплый. В детстве я им часто играла.
– Почему ваш отец считал, что свои дары вы получили от этого Камня?
Она стряхнула золу с ладоней и села на пятки.
– Вы верите в магию, мистер Шэнноу?
– Нет.
– Значит, вы Камня не поймете. Когда отец держал его, хворые исцелялись, раны затягивались за единый миг без единого рубца. Пресвитером отец стал отчасти благодаря этому.
– А почему он называл его Камнем Даниила?
– Не знаю. Но настал день, когда Камень перестал светиться и все кончилось. Он все еще хранится в старом доме моего отца. Там теперь живет Флетчер. Эш Берри рассказывал мне, что Флетчер все время вертит его в руках, но без толку. Пресвитер говорил, что сила Камня исчезла навсегда.
– Но теперь эта сила в вас.
– Только не целительная, не пророческая, не истинно магическая. Но я способна видеть близких мне, даже когда они далеко.
Некоторое время они молчали. Донна положила растопку в печь и подожгла. Когда огонь забушевал, она закрыла чугунную дверцу и обернулась к Шэнноу.
– Можно задать вам вопрос?
– Конечно.
– Почему вы рисковали жизнью, бросив им вызов? Их ведь было много.
– Риск был невелик, госпожа. Против меня был только один.
– Я что-то не понимаю.
– Если есть шайка, есть и вожак. Обезвредить его – и остальные не в счет. Флетчер не был готов умереть.
– А вы были?
– Все умирают, Донна. А я был бы рад отплатить вам за радушие.
